Огонь, что горит в нас. Бриттани Ш. Черри

взгляд на нее, потом снова в небо. – Очень.

      – И это тоже красиво, – произнесла она.

      – Что красиво?

      Она улыбнулась уголками губ, продолжая разглядывать звезды.

      – То, как ты смотришь на меня, когда думаешь, будто я не вижу.

      Мое сердце сбилось с ритма. Она заметила, как я глазею на нее?

      – Ты вообще смотришь в мою сторону?

      Она медленно кивнула.

      – А потом, когда мы не вместе, я закрываю глаза и вижу тебя в своих мыслях. В такие минуты мне никогда не бывает одиноко.

      «Я начинаю влюбляться в тебя…»

      Я хотел открыть рот и сказать ей эти слова. Я хотел впустить ее в свою душу и поведать ей о том, как я грезил о ней. Потом я вспомнил, кто такой я и кто такая она и почему я не должен говорить эти слова.

      Между нами повисло неловкое молчание, пока Алисса не прогнала его прочь.

      – Ах да! Я еще сделала для нас очень поздний ужин! – воскликнула она, протягивая руку за корзинкой для пикника. – Не хочу, чтобы тебя оскорбило то, как превосходно я готовлю. Я знаю, что ты привык быть лучшим кулинаром в этом городе, но мне кажется, что в этом я тебя превзошла.

      Она сунула руку в корзинку и достала контейнер, в котором лежали сэндвичи с джемом и арахисовым маслом. Я засмеялся.

      – Не может быть! Ты сама это приготовила?

      – Целиком и полностью. Не считая арахисового масла, джема и хлеба. Это все я купила в продуктовом магазине.

      «И это мой лучший друг!»

      Я вгрызся в сэндвич.

      – Джем из лесных ягод?

      – Джем из лесных ягод?

      – Ну разве ты не любительница роскоши?

      Она улыбнулась. И я немножко умер.

      – На десерт я взяла упаковку малины и вот это. – Она достала пачку «Орео». – Я хорошо справилась, верно? Вот. – Она взяла одно печенье, разъяла его на половинки, положила внутрь малину и сложила снова. Потом изобразила, будто печенье летит к моему рту, словно самолетик. Я широко раскрыл рот, откусил кусочек печенья и застонал.

      Алисса довольно приподняла брови.

      – Ты стонешь над моим печеньем?

      – Я определенно стону́ над твоим печеньем.

      Она шаркнула ножкой и выразительно вздохнула.

      – Если бы мне платили доллар всякий раз, когда какой-нибудь парень говорит мне это…

      – У тебя был бы один доллар и ноль центов.

      Она отмахнулась, и я еще сильнее влюбился в нее. Я не мог понять, чего мне хочется больше: чтобы ее губы коснулись моих губ или услышать из этих губ еще какие-нибудь слова. Та и другая идея нравились мне сильнее, чем что-либо другое в мире.

      «Слова, пусть будут слова».

      – Какая твоя самая заветная мечта? – спросил я, забрасывая к себе в рот несколько ягод малины, а потом закидывая еще парочку к ней в рот.

      – Самая заветная мечта?

      – Да. Кем ты хочешь быть или что ты хочешь делать в будущем?

      Она прикусила губу.

      – Я хочу играть на фортепьяно и заставлять людей улыбаться. Делать людей счастливыми. Я знаю, что для большинства людей, таких,