Книга не про деда. Сергей Николаевич Тихорадов

открывай скорее! Что я тебе тут, кошак подвальный?

      И так всегда. Я его, можно сказать, встречаю, как почетный караул арабского шейха у трапа самолёта, а он торопит, как физрук Иван Севастьянович: «Шевелись, пехота!»

      – Сейчас, пехота, – обычно бурчал я, отпирая амбарный замок, – заползай давай. Ничего не нацеплял сегодня?

      Пару раз Матрас выползал из подвала обвешанный паутиной, как антигерой из кино про супергероя. Тащить в приличную квартиру, то есть нашу, сей результат паучьего творчества не хотелось.

      Глава 3

      Сегодняшний, выползший из подвала, Матрас оказался беспаутинным, не особенно пыльным, вполне приличным матрасом. Заперев пустоту подвала на висячий амбарный замок, мы поднялись в нашу «двушку» на третьем этаже девятиэтажной буквы «Г».

      Поднялись к нам, заперлись, Матрас сразу сказал:

      – Мне до шести, а то устану пыхтеть за партой.

      – Что, рыбный день? – спросил я, намекая на возможность получить от бати леща.

      –Угу, – грустно выдохнул Матрас.

      Сложившуюся в мире ситуацию он воспринимал правильно: как возможность ничего не делать. А не как делать то же, что в школе, только дома. Но его батя – широкие штаны, неувядающая футболка – ситуацию не воспринимал. Для него ничего вообще не изменилось, и Матрасовой жажды свободы он не видел в упор. А бездарные трояки сына видел, и огорчался. Свобода была для него синонимом лени, как-то так.

      Если честно, и для Матраса она была тем же, в отличие от меня.

      – Свобода – это ответственность, – сказала однажды мама, и я запомнил.

      Запомнил, но не понял, что это значит. Однако, взрослым пару раз намекнул, что для меня свобода – это ответственность. Намекнул, и жду, что скажут.

      – Ах, какой правильный, какой самостоятельный мальчик! – сказали взрослые, и я покраснел.

      Вот так и вышло, что свобода у Матраса была неправильная, но настоящая, а у меня правильная, но придуманная. Ох, намучаюсь я с этой свободой, как пить дать.

      Ну да ладно. Выдохнул, значит, Матрас своё «угу», как всегда, и потянулся носом в родной телефон. Он в нём не то, чтобы жил, но всего лишь ел, пил и дышал. Таким Матрасам и нужен живой друг, вроде меня, не особенно замороченный на железяках.

      Я знал, что оказываю на Матраса исключительно положительное влияние.

      – Оставь ты свою железяку пластмассовую, – сказал я, – У меня план. Приключений хочешь?

      – Поначитался, – кивнул Матрас с такой уверенностью, будто это он написал все те книжки, которых я «поначитался».

      Когда Матрас так говорил, интонация у него была прямо мамина.

      Но телефон он всё же убрал в штанину, широкую, как труба, по которой строители мусор спускают в контейнер, когда ремонт в квартире делают. У нас, когда соседи ремонт делали, такой контейнер под окнами стоял, и чего в нём только не было! Я даже не знал, что у людей в квартирах бывает столько старой мебели на чёрный день. У нас-то с мамой этот, как его… минимализм, только самое необходимое. Зато в квартире просторно.

      Матрас, хоть и ходит в широких, как у бати, штанах, всегда