Волшебный город. Эдит Несбит

ему. Он мог бродить по нему, но он не должен был срывать цветы или фрукты. В доме была детская, но он не был заключен в нее. Его даже не заставляли проводить там время. Его посылали гулять, и он был один, потому что парк был большой и безопасный. А детская была самой большой комнатой в этом огромном доме, которая привлекала его больше всего, потому что была полна самых очаровательных игрушек. Лошадь-качалка величиной с пони, самый прекрасный кукольный домик, какие вы когда-либо видели, коробки с чайными принадлежностями, коробки с кирпичами, как деревянными, так и терракотовыми, карты, головоломки, домино, шахматы, шашки, все виды игрушек или игр, которые вы когда-либо имели или когда-либо хотели иметь.

      Но Филиппу не разрешалось ни с чем играть.

      – Пожалуйста, ничего не трогай, – сказала няня с той ледяной вежливостью, которая свойственна униформе. – Игрушки принадлежат мисс Люси. Нет, я не могу отвечать за то, что разрешила тебе играть с ними. Нет, мне и в голову не приходило беспокоить мисс Люси, написав ей и попросив разрешения поиграть с ними. Нет, я не могу взять на себя смелость дать тебе адрес мисс Люси.

      Ибо скука Филиппа и его желание унизили его даже до того, чтобы просить об этом.

      Целых два дня он жил в усадьбе, ненавидя ее и всех ее обитателей, потому что слуги слушались няньки, и ребенок чувствовал, что во всем доме у него нет ни одного друга. Каким-то образом он прочно вбил себе в голову, что сейчас такое время, когда Хелен ни о чем не должна беспокоиться; поэтому он написал ей, что чувствует себя вполне хорошо, спасибо, и парк очень красивый, и у Люси много хороших игрушек. Он чувствовал себя очень храбрым и благородным, как мученик. И он стиснул зубы, чтобы вынести все это. Это было все равно, что провести несколько дней у дантиста.

      И вдруг все изменилось. Няня получила телеграмму. Брат, которого считали утонувшим в море, внезапно вернулся домой. Она должна была поехать к нему. – Это может стоить мне работы, – сказала она экономке, которая ответила, – езжай. Я отвечаю за мальчика – угрюмого маленького сопляка.

      И няня ушла. В счастливой суете она собрала свои вещи и ушла. В последний момент Филипп, стоя на пороге и наблюдая, как она садится в повозку, внезапно рванулся вперед.

      – О, няня! – воскликнул он, спотыкаясь о почти движущееся колесо, и это был первый раз, когда он обратился к ней. – Няня, скажите, пожалуйста, что я могу взять игрушки Люси и поиграть с ними, здесь так одиноко. Я могу, не так ли? Я могу их взять?

      Возможно, сердце няни смягчилось от ее собственного счастья и мысли о брате, который не утонул. Возможно, она просто так торопилась, что не понимала, что говорит. Во всяком случае, когда Филипп в третий раз спросил: "Можно мне взять их?" – она поспешно ответила:

      – Бог с тобой, дитя! Бери все, что хочешь. Ради бога, берегись колеса. Прощайте все! – махнула она рукой слугам, собравшимся на верхней ступеньке широкой лестницы, и была унесена к радостному воссоединению с некоронованным братом.

      Филипп удовлетворенно вздохнул, прошел прямо в детскую, достал