Мораторий на крови. Марк Фурман

мной стало возможным в Комарове, где я был предоставлен самому себе, на следующий день после второго убийства решил уехать от тетки домой в Тригорск. Тетя Лиза даже обиделась, ей я объяснил свой скорый отъезд необходимостью отработать неделю в театре, отправлявшемся на гастроли…»

      Чтение Папуши прервал звонок, настойчиво доносившийся из кабинета, мгновение спустя вошла Нинель.

      – Федор Ильич, Москва на проводе, звонят из управления, похоже, кто-то из начальства. Велено тебя срочно отыскать.

      Нехотя оторвавшись от записей Милославского, тяжело поднявшись и по ходу едва не упав, споткнувшись о порог, начальник централа заспешил к телефону.

      21

      Исаев отыскал Фальковского лишь вечером на спортивной базе «Труда». Редактор отдела новостей, не раздевшись, спал в комнате летнего корпуса на втором этаже. Вокруг на полу – смятые газеты, недопитая бутылка темной «Балтики».

      «Прикончу для профилактики, – прикинул Исаев. – Так вернее будет, не выливать же добро». Он зажевал пиво хвостом от воблы, валявшейся рядом с бутылкой, собрал разбросанные газеты, затем потряс Фальковского за плечо, не без труда разбудил его. Редактор отдела приподнялся, привалясь к спинке кровати, хмуро взглянул на Исаева:

      – Явился, не запылился! И кто, Виталька, тебя по мою душу прислал? Беги, готовь завтрашний номер, я на два дня в отгуле.

      – За номером дело не станет, Анатолий Соломонович. Но вас шеф срочно требует, машина со мной.

      – Сделаем так. Свези меня до дома, а редактору скажи, что не нашел пропавшего. – Фальковский хитровато прищурился.

      – Да знает Калистратов, где вы. Не поедете в редакцию, сам сюда заявится. Он с Виктором, водителем, на мобильной связи.

      – Обложили… Еб…е работнички, – Фальковский грязно выругался, покачнувшись, встал.

      – Что ж, вези, помощничек. Дай закурить, а прессу верни. – Отобрав газеты, он сунул их в прислоненную к стене репортерскую сумку.

⁂

      В редакции «Вечернего Тригорска» светились лишь окна кабинета Калистратова. Фальковский с Исаевым прошли полуосвещенным пустынным коридором, остановились у распахнутой двери кабинета главного.

      – А, пропащий. – Редактор полуобнял Фальковского за плечи. – Понимаю, Толя, и сочувствую. Скажу прямо, как давнему товарищу. Мы переживаем вместе с тобой, надеялись, уберут, расстреляют убийцу, и тут этот гребаный указ. Посему нужен именно твой материал.

      – Ничего я, Илья Борисович, писать не буду. – Из-под опухших век с подрагивающими рыжеватыми ресницами Фальковский взглянул на главного. – С сегодняшнего дня ухожу на больничный или отгулы использую. Кстати, Виталий здесь, ему и поручи.

      – Ваши гражданские права, Анатолий Соломонович, мне известны, – переходя на официальный тон, заметил Калистратов. – Но вначале материал, место в завтрашнем номере оставлено.

      – Достал! Но я даже не знаю, о чем писать…

      – Другой разговор. – Калистратов