Вовка Грушин и другие (сборник). Юрий Сотник

дальше всех, поэтому они скоро остались одни.

      Бодро шагая рядом с Гришей, Олег вспомнил все пережитое за сегодняшний день.

      – Мы теперь благодаря Пальме на всю школу прославились! – говорил он, улыбаясь. – Хотя нам и уколы теперь делают…

      – Угу, зато смеха было сколько! – вставил Гриша.

      – Главное – ко всему относиться с юмором, – философствовал Олег. – Если будешь ко всему относиться с юмором, то никакие неприятности тебе… – Он вдруг умолк, глядя куда-то вперед, в одну точку. Он уже не улыбался. Лицо его побледнело и приняло самое разнесчастное выражение.

      Гриша взглянул в том направлении, куда смотрел Олег, и тоже весь как-то осунулся. Недалеко от них на середине перекрестка стоял постовой милиционер низенького роста, с большими, закрученными вверх усами.

      Секунд пятнадцать ребята молча смотрели на этого милиционера, потом взглянули друг на друга.

      – Э-э, а лейтенант-то?.. – совсем тихо, упавшим голосом сказал Гриша.

      Олег молчал. Ребята машинально тронулись дальше и долго шли, не говоря ни слова.

      – А может, она его не покусала, – сказал наконец Гриша.

      – Почем я знаю, – почти шепотом ответил Олег.

      – А может, она и вовсе не бешеная, да?

      Олег вдруг остановился.

      – А если бешеная? А если покусала, тогда что? – вскрикнул он неожиданно тоненьким, пискливым голоском.

      – Предупредить нужно, да? – глядя себе под ноги, сказал Гриша.

      – А ты думаешь, не надо? Думаешь, не надо? А если человек из-за нас умрет? Тогда что?

      – Вот я и говорю: надо.

      – «Надо, надо»! А как ты предупредишь? Как предупредишь? Пойдешь и скажешь ему: «Здравствуйте! Это мы на вас собаку натравили. Теперь идите делать прививки»? Так ты ему скажешь, да? Знаешь, что он с нами сделает?

      Ребята подошли к крыльцу старинного особняка, украшенному каменными львами со щербатыми мордами. Олег положил на одну из ступенек свой портфель и сел на него. Сел рядом с ним и Гриша. Глаза у дрессировщика покраснели, он часто моргал мокрыми ресницами и хлюпал носом.

      – Дурак я… Нет… нет, не дурак, а просто идиот, что послушался тебя, – причитал он, мотая из стороны в сторону головой. – Послезавтра папа из отпуска приезжает, а я… я ему такой подарочек… «Платите штраф рубликов двести за вашего сына».

      – И еще из пионеров исключат, – добавил Гриша.

      Долго сидели дрессировщик и ассистент на ступеньках крыльца между каменными львами. Лица обоих выражали такое уныние, что прохожие замедляли шаги, поглядывая на них.

      Уже давно настало время обеда, но ни Гриша, ни Олег не вспомнили об этом.

      Каждый из них с тоской представлял себе, как его задерживают в милиции, как вызывают туда ничего не подозревающих родных и как, наконец, на глазах у всего класса снимают с него пионерский галстук. И каждый чувствовал, что он не в силах вынести все это. И каждого вместе с тем мороз продирал по коже, как только он начинал думать о лейтенанте, который мог умереть мучительной смертью