Дороги моря. Ольга Дехнель

открыт.

      Однажды меня это сломало. Больше этого не случится.

      Голос Илая в моей голове кажется почти неуместным, неожиданным. Прицелься и отпусти.

      Так просто.

      Голос Арта в моей голове. Его музыка. Там, где рождается звук. Там, где живет гармония. В этом мире так много злого, отпусти же, отпусти.

      Души могли бы разодрать меня на части еще множество раз. Сделать это снова и снова. Вот только я им не позволю. Не доставлю больше такой радости.

      Они зеркалят мои эмоции, чувствуют кожей, чувствуют меня.

      Во мне мир. Во мне гармония. Во мне все мои чувства, я чувствую так нелепо, так по-человечески много.

      Прицелься и отпусти.

      Все так просто.

      Шептунья, шептунья, проводница, Персефона.

      Приходите.

      И пусть никто не уйдет обиженным.

      Я слышу абсолютно все, я – их уши. Я вижу абсолютно все, я – их глаза. На моем языке сотня воспоминаний и сотня историй. Потому что – я их голос.

      В том, что происходит нет магии, я не волшебница.

      В том, что происходит есть абсолютная честность. Я честна.

      Есть то, о чем мертвое поет живому. Я живая.

      Есть еще одна крохотная частичка доверия, которую я вкладываю в них, которая возвращается ко мне.

      Есть принятие. Меня мной же, меня ими, и их мной. Это обмен, бесконечный круг.

      И я слушаю.

      Передо мной женщина, и она говорит о своей боли, она говорит о тоске по своей девочке, ее девочка, ее нигде не найти, нигде не найти и она обошла огромное равнодушное море сотню раз.

      – Понимаете, – ее далекий голос касается ушной раковины, – Понимаете, когда все случилось, я держала ее в руках, я держала ее в руках, она спала, почему же она исчезла? Почему я здесь, а моей девочки нет. Как же это возможно?

      Ее лицо измучено и глаза почти безумны, она хватается за мои руки, наши взгляды встречаются, она застывает завороженная, все ее образы, вся ее жизнь, – Она ушла в мире.

      – И что это значит?

      – Только то, что она пошла дальше. И очень давно ждет свою маму на другой стороне.

      Она смотрит на меня с недоверием, с подозрением, она боится мне поверить, – На другой стороне – это пойти дальше? Исчезнуть?

      Я качаю головой, – Пойти дальше – это не исчезнуть, вы всегда будете. Вы будете стремиться дальше. Вас здесь ничто не держит. Вы ведь верите в бессмертие души?

      Она верит, держится за мои руки и я чувствую как от холода немеют пальцы, мне выкричаться, выплакаться, я горю, в этом ледяном море в этом ледяном окружении, я горю и горю все равно, – А это больно? Уходить.

      – Я не знаю, я всегда была здесь. Но не думаю, что больнее, чем умирать. Я помогу вам.

      И я беру ее за руки, сжимаю в своих, границы мира, даже мне недоступного, тонкие и подвижные, мы приближаемся к ним вместе, но дальше, на чистой вере, на чистом вдохновении, взволнованная и трепещущая, почти живая, идет она одна.

      Сотни историй. Сотни. И сотни прикосновений, я позволяю потоку нести себя или я управляю потоком или гребу по течению.

      Раньше это