Найди то, не знаю что…. Андрей Ланиус

определенный сакральный смысл.

      Впрочем, какая уж там логика, если речь идет о суициде.

      Надо полагать, в своем воображении самоубийца уже обитал в виртуальном мире с его обманчивыми отражениями.

      Омельев даже не осознавал, что одной из сцен разыгрываемой им трагедии стала помойка – он просто не замечал этих мусорных контейнеров, выкрашенных зеленой краской. Не пугал его и извилистый путь к Аничковому мосту. Он убеждал себя, что выдержит последнее испытание, свидетелями чего станут многочисленные прохожие, в том числе туристы, включая зарубежных, а само событие попадет в сводку городских новостей и на странички Интернета.

      Лирика всё это, вздохнул Пережёгин.

      Скорее всего, старый химик прав: Омельев имел слишком слабую волю, чтобы собственной рукой оборвать нить своей жизни. Профессор знал, о чем говорит, он сам из той же породы.

      Притом, что Аничков мост по своим конструктивным данным отнюдь не гарантирует успешного суицида. Высота его ничтожна, до воды рукой подать. Разве что промокнешь, да наглотаешься вредоносных бацилл.

      А запланировать прыжок с таким расчетом, чтобы удариться головой о нос выплывающего из-под моста катера, – нечто из области компьютерных игр. То есть, в киберпространстве – сколько угодно, а вот в реальной жизни – шиш с маслом.

      Но ведь произошедшая драма могла иметь совершенно другое толкование.

      Предположим, Омельев попросту заигрался.

      Он предполагал сжечь только с десяток верхних картин, а затем раскидать костер и снова перенести уцелевшую массу в свое жилище.

      Ну, вот была у человека душевная потребность в деяниях такого рода!

      А «Банковский мостик» он передал накануне Виноградову из опаски, как бы картина случайно не пострадала в кутерьме. Рассчитывал забрать ее уже завтра под каким-либо благовидным предлогом.

      Вот пламя взметнулось высоко, и тут Омельев краешком глаза увидел курьера мафии, который выходил из-под арки.

      Омельев страшно боялся этого человека, и то обстоятельство, что курьер явился раньше обговоренного срока, ввергло художника в состояние священного ужаса.

      Он живо представил, что курьер уже побывал в его комнате и, не найдя там ни одной картины, отправился на поиски живописца, узнав от соседей, что тот перетащил свою «мазню» к помойке.

      Значит, сейчас, прямо у костра, начнется допрос с пристрастием.

      А у него, Омельева, нет убедительного ответа на вопрос, зачем он отдал драгоценный заказ чужому человеку.

      Совершенно потеряв голову, он бросился бежать через дворы и переулки, кружным путем, к Невскому проспекту, надеясь укрыться, раствориться в многолюдной толпе.

      Через четверть часа он поверил, что обманул погоню.

      И тут, на Аничковом мосту, к нему подошли двое – курьер и его помощник.

      Они непринужденно оттеснили художника к перилам, закрыв его от прохожих своими широкоплечими