Найди то, не знаю что…. Андрей Ланиус

того не вырубишь топором». «Ну, довольно об этом, – подытожил Омельев. – Я почему-то уверен, Алексей Николаевич, что в твоей жизни будет еще много наручных часов, такого качества, что нынешний инцидент покажется милым пустяком. Вот, смотри, картину я уже упаковал». «Послушай, давай я заберу ее в следующий раз». «Нет-нет, мы же договорились, бери сейчас!» Так всё было или нет, Вадим Эдуардович? – гость буквально гипнотизировал взглядом хозяина, который сидел на своем стуле, будто околдованный.

      – Не знаю, откуда вы всё это разузнали, но примерно так оно и было, – неохотно признался Усиков. – Бес попутал, что тут скажешь? Я ведь добропорядочный человек, законопослушный гражданин. Пенсия у меня, правда, маленькая, но я подрабатываю немного, от голода не пухну. А тогда словно накатило что-то. Думал, никто не узнает. Но вы же как-то узнали. Вы меня арестуете, да? – в его голосе послышалась безысходная тоска.

      – У меня нет полномочий, чтобы арестовывать людей, – покачал головой Пережёгин. – Я всего лишь ищу пропавшие вещи и, как правило, нахожу их. Часы я нашел, а вас могу сдать в полицию, хоть сейчас. И хотя случай этот давний, но крупные неприятности вам обеспечены, гарантирую. По крайней мере, тетушка господина Виноградова долго еще будет стыдить вас на всю коммуналку. Впрочем, есть вариант…

      – Какой же? – с живостью отозвался Усиков.

      – Можно посчитать, что часы вы действительно нашли и собирались вернуть владельцу лично в руки, но так уж вышло, что ваши пути более не пересекались. Вы не украли эту вещицу, вы ее нашли и хранили у себя. Часы я у вас, конечно, изыму прямо сейчас для передачи владельцу, – с этими словами Пережёгин опустил находку в карман своего жилета. – Вам же могу объявить устную благодарность за бережное их хранение. Но в ответ на мою уступку вы должны будете откровенно ответить на мои прямые вопросы. Предупреждаю, при первых же признаках лжи, а я чую ее даже в самых малых дозах, наша милая беседа заканчивается, и я возвращаюсь к первому варианту.

      – Я согласен, согласен, вот вам крест!

      – Можете что-нибудь добавить к моей версии?

      – Разве лишь то, что картина именовалась «Банковский мостик», и что Омельев буквально навязал ее Виноградову, когда тот уже находился у парадной двери.

      – «Банковский мостик»? – переспросил Пережёгин.

      – Сам слышал, как Олег по ходу их беседы пару раз именно так называл свое творение. Я ведь химик, и у меня хорошая память на всякого рода термины и названия. Кстати говоря, я собственными глазами видел эту картину у Олега днем раньше, когда заходил на минуту проведать его. Приятный взору городской пейзаж, но на стенах висели и другие, на мой вкус, более живописные полотна. Не возьму в толк, отчего Олежка решил спасти от сожжения именно «Банковский мостик».

      – Вы были свидетелем той трагедии, что произошла на следующий день?

      – Нет, клянусь! В тот день я ездил в гости к родственникам.