Вдоль белой полосы. Яна Перепечина

ко мне в раздевалке подошла и потребовала: «Поцелуй меня!»

      – И что? – Голубые глаза Мити стали огромными, а Агата деликатно отвернулась и стала смотреть на реку.

      – А я не хотел её целовать и предложил: «Давай я тебе сначала шарф завяжу». Она согласилась. Наверное, решила, что это я ей так свою симпатию выказываю. Я и завязал. Но получилось слишком сильно…

      – Это ты специально?

      – Да нет. Просто так вышло. А девочка обиделась и пожаловалась учителю. А может, обиделась она на то, что я шарф завязал, схватил портфель и убежал. И целовать её не стал.

      Митя пару раз моргнул и вдруг рассмеялся.

      – Что? Правда?

      – Угу.

      – А почему не стал?

      – Почему-почему? Ну и вопросы вас интересуют, Дмитрий Ильич! Не нравилась она мне. Неужели не ясно?

      – Поня-а-а-атно, – кивнул всё ещё смеющийся Митя. – То есть ты не хотел целоваться с кем попало?

      Никита не выдержал, фыркнул и кивнул:

      – С кем попало не хотел. А ты считаешь, что нужно было?

      – Да нет, – смутился Митя. – Целоваться нужно по любви. Но получается, что она, когда побежала жаловаться, отомстить тебе хотела?

      – Ну, это слишком громко сказано. Но обиделась – это факт.

      – Почему обиделась? Она же сама виновата. Девочки не должны себя так вести. Это же неправильно, самой приставать…

      Никите стало интересно, и он не удержался, спросил:

      – А как они должны себя вести?

      Митя задумался на секунду и неожиданно сказал:

      – Как наша Агата.

      Заминка, последовавшая за этим, была секундной. Вслед за этим Агата неловко дёрнула ногой, с неё соскочил шлёпанец и покатился вниз по крутому склону к воде.

      – Ой! – вскрикнула Агата, а Никита с Митей кинулись догонять утрату.

      Разговор был тут же забыт. И только перед сном Никита вспомнил о нём и подумал, что, пожалуй, неловкость Агаты не была случайной. И в очередной раз он удивился невероятной душевной тонкости и чуткости этой совсем ещё девочки. И её потрясающей реакции. Надо же было в один миг придумать, как отвлечь их внимание от зашедшего не туда разговора…

      Когда дачный сезон закрылся, Никита почувствовал какую-то неопределённую не то чтобы тоску, но пустоту. Рыться в себе в поисках причины не стал: списал всё на невозможность уезжать из города на дачу, которую очень полюбил, и принялся ждать весну.

      Этот год был последним в школе. Курсы в институте и репетиторы практически не оставляли свободного времени. И даже открывать дачный сезон Никита приехал с целым рюкзаком учебников и тетрадей – готовился. Май выдался очень тёплым, и сидеть в не прогревшемся ещё после зимы доме было обидно. Никита подумал и перебрался на крыльцо.

      На соседнем участке что-то делали взрослые, то и дело пробегала мимо Агата. Когда Никите совсем уж становилось невмоготу от вынужденной привязанности к учебникам и физических формул, он поднимал глаза и пару минут позволял себе понаблюдать за её весёлой весенней суетой. Агата убирала лапник, которым закрывали на зиму нежные растения, готовила