Собрание стихотворений, песен и поэм в одном томе. Роберт Рождественский

мое

       меня не отпустит.

      Знаю,

      куда бы меня ни занесло —

      встанет на пути

       неизменно

      дело мое, дело.

      Мое ремесло.

      Радостная

       высшая мера.

      Но когда порою предзаревой

      никчемными

       кажутся слова,

      я тихо усмехаюсь.

      Качаю головой.

      И думаю,

      что мама была

       права.

      Другу, которому я не успел написать стихов

      Есть на свете

       такие парни —

      дышит громко,

      смеется громко,

      любит громко

      и шепчет

       громко!

      Есть на свете

       такие парни…

      Есть на свете

       такие парни!

      К жизни

       он припадает губами.

      Пьет ее.

      И напиться не хочет…

      И когда —

       такие! —

       уходят

      вдруг,

      на взлете,

      на взмахе,

      на вздохе, —

      как земля в сентябре,

       обильны, —

      ничего не чувствуешь.

      Только

      жжет обида.

       Одна обида.

      На кого – не знаю.

      Обида.

      И гадать не хочу.

      Обида.

      Есть на свете

       такие парни.

      Все для жизни в них —

      не для памяти!

      Память, в общем-то,

       по иронии —

      вещь

      достаточно односторонняя.

      И бубнить про нее округло

      в данном случае

      слишком глупо,

      слишком горько

       и бесполезно…

      Мы —

       живые.

      Мы —

       из железа.

      Пусть намеком

       пустые урны

      крематорий

      держит за пазухой.

      Вновь меня

       заполняет утро,

      как улыбка

      Женьки Урбанского.

      Стихи о хане Батые

      А. Ковалеву

      А все-таки ошибся

       старикан!

      Не рассчитал всего

      впервые в жизни.

      Великий хан.

      Победоносный хан.

      Такой мудрец и —

       надо же! —

       ошибся.

      Текла,

       ревя и радуясь,

       орда.

      Ее от крови

       било и качало.

      Разбросанно горели города,

      и не хватало стрел

      в тугих колчанах.

      Белели трупы

       недругов босых.

      Распахивал огонь

      любые двери!

      Дразнил мороз.

      Смешил чужой язык.

      И сабли

      от работы не ржавели.

      И пахло дымом,

       по́том и навозом…

      Все, что еще могло гореть,

       спалив,

      к тяжелым пропылившимся повозкам

      пришельцы гнали

       пленников своих.

      Они добычею в пути менялись.

      И, сутолоку в лагерь принося,

      всех ставили к колесам.

      И смеялись:

      «Смерть!» —

       если ты был выше колеса.

      У воина рука не