Изменитель жизни. Александр Солин

      4

      Наутро позвонили, попросили назначить время, и я им назначил на четыре часа пополудни. Приехали те же люди, аккуратно и бесшумно разобрали и вынесли старую кровать, затем занесли и собрали новую и, вежливо распрощавшись, удалились. Аппарат я пристроил в дальнем углу другой комнаты и прикрыл покрывалом.

      Через два часа явилась Варвара. Окинула кровать прищуренным взглядом, плюхнулась на нее задом, придирчиво покачалась и улыбнулась, довольная. После этого прошлась по квартире, подбирая разбросанные вещи и, увидев аппарат, спросила:

      – А это что?

      – Сосед попросил подержать день-другой, – неловко соврал я.

      Перед тем как перевоплотиться в любовницу, Варвара пошла на кухню, превратилась в кухарку и приготовила легкий ужин. Собственно говоря, жена и есть совокупность этих двух функций – кухарки и любовницы. После ужина мы удалились в спальную. Обнажившись и расчеловечившись, мы творили древнейший и примитивнейший, в одном ряду с приемом пищи и опорожнением кишечника акт, что пережил века и достался нам в допотопном виде. В нем то же творческое однообразие, с которым наши дикие предки, присев на корточки, добывали огонь. То неизменное и обязательное, чем занималось, занимается и будет заниматься человечество. С неторопливым смаком орудуя бедрами, я укладывал пули в самое яблочко, затем поворачивал подругу набок, вставлял патрон в патронник и, придерживая за бедра, продолжал набивать патронташ. Притомившись, ложился на спину, а она, усевшись на меня, развальцовывала свое зудливое нутро. Рыба ищет, где лучше, а она – где глубже. Находила и, заведя руки, откидывалась с мечтательным постаныванием. Ненасытная, она прыгала на мне до скулящего восторга, до красной испарины на скулах, до потного потека меж грудей. Животная ипостась ироничной, вышколенной редакторши гламурного ресурса, который меня, неприкаянного, приютил. За этот искрометный, полнокровный, исчерпывающий, творимый с галльским бесстыдством секс я звал ее Варвара дочь варвара, притом что тесные, однообразные, задыхающиеся от избытка чувств соития с моей скромницей-женой были мне в тысячу раз милее и дороже. Лежа рядом с любовницей, я вспоминал как вслед хрупким, пугливым росткам первых удовольствий в жене распускалась махровым цветом ее чувственность, как на крепнущем стебле желания наливались соком экзотические листья неведомых ощущений, как радовали глаз и слух кипящие соцветия белоснежных оргазмов. Где любовь – там слезы, где любовь и слезы – там счастье. Я был с ней счастлив, я был безмерно счастлив! Это когда не знаешь, что сказать, но знаешь, что делать. Это исступленное молчание и неистовая жажда жизни, это объятия и поцелуи – одновременно яростные и нежные. И все это теперь в прошлом, путь куда мне заказан.

      – Ну вот, теперь другое дело… – очнулась Варвара.

      – Ты о чем?

      – Об этом ужасном скрипе…

      – И все-таки в нем было что-то возбуждающее…

      – Возбуждающее