Знатная полонянка. Лариса Олеговна Шкатула

вполне настоящей.

      Любомир женщину узнал не сразу. В какой-то миг ему даже показалось, а та ли она? Уж не ошибся ли, приведя сестру к дому человека вовсе незнакомого?

      Та, встреченная им на опушке, выглядела если не старой, то близко к старческому возрасту подошедшей. Серый поношенный платок, повязанный по самые глаза, изменял её до неузнаваемости.

      Эта же, на крыльце, была одета в скромный миткалевый сарафан, украшенный бусами, под которым угадывалось крепкое тело женщины средних лет. Русые косы, в которых, впрочем, мелькали седые нити, обвивали голову будто корона.

      – Заходите, гости дорогие! – певуче пригласила она.

      Любомир замешкался, и на помощь ему пришла сестра.

      – Ты – Прозора? – спросила она.

      – Так меня кличут, – кивнула женщина. – За то, что вижу другому глазу невидимое.

      – А ты – знахарка? – продолжала допытываться Анастасия.

      Прозора лукаво улыбнулась.

      – Можно сказать, знахарка. Злые люди ведьмой рекут, да разве ж я похожа на ведьму?

      – Не похожа, – пробормотал Любомир, слегка отступая назад. – Ведьмы старые, вида страшного, людей изводят, а не лечат…

      Анастасия, поднявшая было ногу на ступеньку, тоже неловко затопталась на месте

      – А я как раз ничего такого и не делаю, – засмеялась Прозора. – Разве что лечу… Напугала я вас?

      – А чего нам бояться? – решительно проговорил подросток и тоже поставил ногу на ступеньку.

      – Вот и славно, – кивнула знахарка, пропуская в избу юных гостей.

      Посреди горницы, перегораживая её на две половины, стояла огромная, чисто выбеленная печь, каким-то веселым маляром изукрашенная полевыми цветами, словно водящими многоцветный хоровод: маками, васильками, ромашками.

      По одну сторону от печки стоял деревянный стол, желтеющий свежевыскобленными досками. По бокам его расположились такие же лавки.

      По другую сторону виднелась высокая лежанка, покрытая темным дерюжным покрывалом. Чуть поодаль громоздился кованый сундук.

      Всё остальное место занимал деревянный чан, рядом с которым стоял уже небольшой столик, заваленный какими-то банками, сосудами и небольшими глиняными горшочками. На стенах повсюду висели пучки сушёных трав.

      В целом же горница выглядела удивительно чистой и никак не напоминала курные избы многих крестьян, из-за отсутствия труб топившихся «по-черному». В них дым из печки выходил через избу в какое-нибудь маленькое оконце. От этого в избе на стенах, печи, одежде и даже лицах людей виднелись следы копоти и сажи.

      – День-то у меня нынче удачный, – приговаривала хозяйка. – В кои веки встретишь печатью отмеченного!

      "О чем это она говорит? – с досадой подумал Любомир, слушая слова Прозоры. – Туману напускает. Эдак любого от себя отвратить можно".

      – О твоей сестре баю, юный Кулеш, – ответила на его молчаливый вопрос женщина.

      – И чем же я отмечена? – поинтересовалась Анастасия, впрочем, особого любопытства не испытывая. Решила, что знахарка отдает должное