Время для звезд. Роберт Хайнлайн

но нужно было удерживаться на ногах. Я не видел, куда ступаю; приходилось смотреть вперед и соизмерять каждый шаг, и я был внимателен, как лесоруб на состязаниях по логроллингу. Идти не скользко, грунт шершавый – пыль и тонкий песок, а под ними скала. Пятидесяти фунтов веса оказалось достаточно для надежного сцепления подошв с почвой. Однако оставались триста фунтов массы; инерция издевалась над приобретенными за жизнь рефлексами. Приходилось крениться при малейшем повороте, откидываться назад, зарываться ногами в песок, тормозя, и наклоняться вперед, набирая ход.

      Я мог бы нарисовать схему усилий и перемещений, но какой в том прок? Сколько времени младенец учится ходить? А новорожденный обитатель Луны постигал эту науку в процессе форсированного марша, полуслепой, на максимально возможной скорости.

      Так что у меня не было времени размышлять о невероятности происходящего.

      Чибис перешла на рысь, она все нажимала. Веревка то и дело натягивалась, я отчаянно старался идти быстрее и не падать при этом.

      Мамми пропела в спину:

      Все в порядке, Кип? Кажется, ты нервничаешь.

      – Я… в порядке! Как… вы?

      Мне очень удобно. Не надорвись, дорогой.

      – Ладно.

      Оскар делал свое дело. Я потел от натуги и от солнца, но не нажимал подбородком на рычажок, пока не заметил на индикаторе цвета крови, что начинается гипоксия. Система работала безупречно, при давлении в четыре фунта сочленения не досаждали; сказывались долгие часы тренировок на пастбище. Так что у меня оставалась единственная забота – не натыкаться на бугры и ямы и искать колею вездехода.

      Мы добрались до холмов минут за двадцать. Первый же поворот, который Чибис сделала на этих кочках, застал меня врасплох, и я чуть не упал. Она притормозила и вошла в расселину. Я приблизился, и мы соприкоснулись шлемами.

      – Как ты?

      – Нормально.

      – Мамми, слышишь меня?

      Да, дорогая.

      – Тебе удобно? Хорошо дышится?

      Вполне. Наш Кип очень заботлив.

      – Вот и отлично. Веди себя хорошо, Мамми.

      Конечно, дорогая.

      Каким-то образом в свою птичью трель она вложила снисходительный смешок.

      – Кстати, о дыхании, – сказал я Чибис. – Давай-ка проверим твой баллон.

      Я попытался заглянуть в ее шлем.

      Она отвернулась, потом придвинулась опять.

      – У меня все в порядке!

      – Это ты так думаешь.

      Я взялся за ее шлем обеими руками, но не смог увидеть приборную панель – на слепящем солнце заглядывать в скафандр все равно что ночью пялиться в колодец.

      – Что на приборах? И не вздумай соврать!

      – Не суй нос куда не надо.

      Я развернул ее и глянул на манометры баллонов. Один резервуар был пуст, другой почти полон.

      Я прижался к ее шлему.

      – Чибис, – медленно сказал я, – сколько миль мы уже прошли?

      – Около трех, я думаю. А что?

      – Значит, нам идти еще миль тридцать?

      – Если не тридцать пять. Кип, не психуй. Что один баллон пуст, я знаю; переключилась