Как во сне… Или идиллия дюн. Рассказы. Оуэн Риддл Баркер

в тот момент, не прыгал на диване – я спокойно смотрел телевизор и ел, тщательно пережёвывая каждую ягоду и отделяя во рту косточки. Дед мой, помнится, всегда повторял: «Дольше жуёшь – дольше проживёшь». Я до сих пор придерживаюсь этого правила. И всё-таки подавился. Причём подавился как-то странно. Это сейчас-то мне всё понятно, а тогда я и подумать не мог, что такое может быть на самом деле. Тогда мне показалось, будто не сам по себе я подавился, а… как бы это точнее объяснить? Ну, мне показалось, что черешена специально это сделала. Ведь я даже не успел её раскусить, как она ожила во рту. Я почувствовал, как у неё выросли лапки, дюжина таких, знаете, мохнатых ножек. И цепких. Ещё в голове промелькнуло: а не паука ли я проглотил не глядя! Я чувствовал, как эти лапки скребутся, упираются в нёбо и язык, как черешена протискивается, протискивается к горлу. И до того сильная, тварь, что невозможно было остановить её: лезет и лезет напролом. Вот как мне тогда показалось.

      Диаш сделал паузу, облизал пересохшие губы и продолжил:

      – Когда отдышался, пришёл в себя, посмотрел на пол: миска, понятно, валялась вверх дном на полу возле тапочек, всюду раскатившаяся черешня. И вдруг вижу – на меня смотрят глазки. Протёр свои глаза – когда подавился, прослезился, – присмотрелся внимательнее к кучке ягод и точно – одна черешенка с глазками. Ха! Даже ротик оказался у неё. Смотрит такая на меня, улыбается. А спустя минуту рожица исчезла, и я списал всё на временные галлюцинации, вызванные нехваткой кислорода, когда подавился и задыхался. Такое бывает, я знаю. В детстве дурака частенько валяли: кто дольше всех сможет не дышать, и задерживали дыхание. Потом всегда голова кружилась и звёздочки в глазах. Бывало у вас в детстве? – Обратился он к нам, на что мы с доктором синхронно пожали плечами. – Вот я и решил, что мне потому и померещились эти глаза у черешни, а во рту был паук вместо ягоды… Забыл об этом инциденте уже к вечеру – ерунда надолго не задерживается в голове, сами знаете. Вот так всё начиналось, доктор.

      – Спустя примерно месяц я сидел за столом на кухне, – продолжал Диаш, – жевал что-то. Напротив стояла миска с овощами – жена собиралась приготовить обед после прогулки с Денни. Мельком посмотрев на натюрморт, я различил еле заметное движение. Присмотрелся – на одном из помидоров виднеются нечёткие очертания рожицы, такой же, как у той черешни, которой подавился.

      – Простите, Луис, – перебил Стоун. – Опишите эти рожицы подробнее, чтобы иметь более точное представление.

      – Они… ну, как будто карандашом подрисовали два карикатурный глаза, нос – две точки и рот, растянувшийся дугой от уха до уха. Представляете? Ну не хохма, а? – Диаш обвёл нас вопросительным взглядом, затем подозрительно посмотрел на доктора и, прищурив глаза, поинтересовался: – Вам, похоже, привычно выслушивать такие истории от психов? Вы даже ничему не удивляетесь, не задаёте вопросов…

      – Луис, у меня