Галя не в себе. Алексей Васильевич Денегин

без труда мог перелезть через забор (все-таки любовь к высоте, для некоторых роковая, была у Давыденковых семейным). Зная Гену, Галя понимала, чем эти посиделки могут обернуться, но рассчитывала на благоразумие подруги, которое, как показывал опыт, иногда ее покидало.

      Домашние дела Галю не заботили, и она делала только самое необходимое; чтобы не заниматься огородом, она засадила его кустами ежевики, которая быстро разрослась и практически не плодоносила. Когда на Галю внезапно нашел приступ садоводства, она посчитала, что лучше было посадить что-то полезное, и попыталась от ежевики избавиться. Полчаса поборовшись с олицетворением своего опрометчивого поступка, она исцарапала в кровь руки о колючие заросли, поняла, что новое решение ничем не лучше предыдущего, и оставила треклятое растение в покое. С тех пор огород был окончательно предоставлен самому себе.

      С Павликом и Аллочкой Галя поддерживала хорошие отношения, но при минимальном контакте. От периодически возникавших планов приехать ее навестить она их отговаривала, не зная, как долго продлится этот визит: родителей она бы еще выдержала, но мелкий сопляк выводил ее из себя. Ей было непонятно, как они терпят постоянные капризы и нытье Артема; на их месте, думала Галя, она бы уже давно сдала его в детдом (и, если уж очень надо, взяла бы оттуда взамен кого-нибудь потише и поадекватнее). Обиды и меланхолия у младшего брата чередовались со вспышками гиперактивности, и тогда угомонить его было чем-то из области фантастики. Но избиение детей в воспитательных целях в семье Гировых не практиковалось, и все терпеливо ждали, пока ребенку самому надоест стоять на ушах. Поэтому в случае крайней необходимости – вроде дня рождения кого-то из членов семьи – она приезжала к родителям сама, но больше суток там не задерживалась, чтоб не довести до греха.