Совершенный изъян. Василий Владимирович Воронков

же остановился, – сказал Пётр.

      – Чё?

      Вик моргнул и смахнул пот со лба.

      – Да ничё! Пошли.

      – А то я тут, блядь, ночевать собрался!

      Вик распрямился и заковылял к водительской двери, потирая поясницу.

      Пётр закрыл задние двери фургона и осмотрелся. Улица со слепыми фонарными столбами казалась чёрной и пустой. Фары фургона были здесь единственным источником света – разрядятся батареи, заглохнет подвывающий от натуги электромотор, и всё вокруг окончательно провалится в чёртову темноту, как в пропасть. За две с лишним недели в СК Пётр ни разу не видел за последним кольцом живого человека – только трупы, которые появлялись из ниоткуда, словно другая патрульная служба, на точно таких же фургонах, разбрасывала здесь по улицам мёртвых людей. Пётр вспомнил, что где-то неподалёку они нашли ту самую девчонку с шунтом.

      Как будто это имело значение.

      – Давай! – крикнул Вик, приоткрыв дверь. – Ты чё там?

      Пётр забрался на пассажирское сидение.

      – В порядке? – спросил Вик, трогаясь с места.

      Фургон трясло – они ехали по сморщенному, как от ожогов, асфальту.

      – Нормально.

      – Бухал вчера?

      – Так, для согрева.

      Вик хихикнул.

      – Я, кстати, прихватил с собой.

      Пётр зевнул, прикрыв ладонью рот. Вик вытащил из кармана бутылку с тускло-зелёной, криво налепленной этикеткой.

      – Марочный, блядь, коньяк! – гордо выдал он, встряхнув бутылку.

      – Китайское чего-то.

      Пётр покосился на этикетку с золотистыми иероглифами.

      – И чё? Сам же китайскую пьёшь! А это ваще! Охренеть, какой коньяк! Будешь?

      Пётр покачал головой.

      – Тогда мне открой.

      Пётр нехотя скрутил пробку и осторожно принюхался. Пахло чем угодно – йодом, торфом, – но только не коньяком.

      – А это точно коньяк?

      – Ой, да уж получше твоей бормотухи! – взвился Вик. – От этого хоть дырок в брюхе не будет!

      – По-моему, это ви́ски. – Пётр сощурился, глядя в горлышко, и всё-таки пригубил.

      – Коньяк, ви́ски, какая на хер разница?

      Коньяк, или ви́ски, был резким и горьким, как лекарство, но в груди разлилось приятное тепло, и Пётр, не удержавшись, сделал ещё глоток.

      – Не будет он! – фыркнул Вик.

      Пётр вернул ему бутылку, поудобнее устроился в кресле и прикрыл глаза.

      – Всё? Готов?

      – Иди ты!

      Фургон занесло – электроника не успела сработать, – и Вик, не выпуская из руки бутылку, резко крутанул руль. Колеса завопили, и фургон несколько метров протащило по наледи. Из кузова послышались глухие удары – мешок с огромным трупом забился о стенки, будто пытался выбраться наружу. Как зомби.

      – Вот ты даёшь! – Пётр вцепился в поручень на потолке. – Может, хоть бутылку отдашь?

      – Хуй тебе, а не бутылка! – гаркнул Вик. – Всё под контролем! Вишь, ни одной капли не пролил! Тут же ваще вся электроника накрылась, мать её блядь! Чисто на мастерстве летим!

      Вик