Записки понаехавшего. Михаил Бару

капкана. Так и видишь, как прилетает на этот блеск какой-нибудь стрекозел мотылек и только просунет свой язык между губами вытащит хоботок из брюк, чтобы напиться… Потом его найдут, конечно. Полумертвого, изжеванного, с обручальным кольцом в носу.

      У дамы слева, напротив, были нервные сухие пальцы, унизанные серебряными перстнями. Встречал я такие пальцы. Обычно между ними зажата длинная и тонкая сигарета с ментолом. И говорят эти пальцы хриплым, прокуренным и до изнеможения сексуальным голосом: «Ах, Сережа, я так измучена… целый день среди этих плебеев… к вечеру просто никакая… а тут вы со своей херней… Да наливайте же, наливайте – краев, что ли, не видите?»

      Но я отвлекся. У обеих дам в руках были какие-то глянцевые журналы. И оба были открыты на одной и той же странице. А на странице была беременная фигуристка Ирина Слуцкая. И я подумал: «А не загадать ли мне желание?» Но побоялся.

* * *

      Мужчина средних лет, на лице которого столько морщин и морщинок, что оно напоминает вид дельты Волги с воздуха, внимательно рассматривает стойку со сладостями возле кассы в универсаме «Квартал». Видно, что он колеблется. Мучительно. Наконец протягивает руку к крошечной шоколадке «Аленка» за восемь рублей, берет ее и кладет в проволочную корзинку, где уже лежат бутылка водки «Праздничная» и банка кошачьих консервов. Женщина, стоящая позади меня в очереди, сама себе думает вполголоса: «Разбежался. Может, она еще и не придет, а ты уже шоколадку…»

* * *

      Маленькая девочка едет на пластмассовом розовом трехколесном велосипеде и разговаривает с мамой, розовой и пластмассовой от макияжа:

      – …а потом? – спрашивает девочка.

      – А потом она их вырастит, – отвечает мамаша и картинно выпускает в пространство клуб сигаретного дыма.

      – А потом-потом? – не унимается девочка.

      – Выйдет замуж за другую собачку.

      – А что будет с той собачкой, которая была раньше?

      – Да ничего ему, мудаку, не будет. Пошел он на хер! Какое тебе вообще до него дело, до этого кобеля! Ты педали давай крути, а то нас бабушка уже заждалась с обедом.

      И девочка начинает сосредоточенно крутить педали.

* * *

      Молодой человек, с торчащими вверх и в стороны косичками так, что он напоминает растрепанного Чипполино или Карлсона с пропеллером на голове, размахивая головой, говорит в телефон:

      – И тут, Саня, я вдруг почувствовал, что как дипломат – я в полной жопе….

* * *

      Падение нравов теперь повсеместное. Еду в метро с работы. Сижу на крайнем месте, рядом с дверями. Сидим тесно, и от этого левое плечо немного вылезает за поручень. Культурно еду – читаю Достоевского. Вдруг на одной из остановок чувствую тяжесть на плече. Поднимаю глаза вверх, а там… преогромная. Джинсами обтянута так, что лопнут глаза, если засмотришься. Я, конечно, их усилием воли отвёл, а сам думаю – вот что себе позволяет, бесстыжая. Ведь чувствует, поди, что не на поручень оперлась. И хоть бы хны. Так, понимаешь, притискивает, что у меня плечо