Убийства и прочие мелочи жизни. ЕленаА. Миллер

пожалуйста! – по-барски повёл рукой Толик. Он снял фуражку, пристроил ее на одноногую резную консоль с часами и удобно сел в глубокое цветастое кресло, облокотился на стол. – Вы уж меня простите, я без церемоний. Вот эта прекрасная блондинка – Марья Марковна, хотя можно и без отчества, у нас это не принято… Невеста погибшего. Встречались чуть меньше года. В городе поговаривали, что намерения имели серьезные. Собирались уехать в Москву, на ПМЖ, видимо, там мёдом намазано. Она же обнаружила труп, путем заглядывания в окно, в 8. 23 утра.

      Даниил внимательно оглядел Марью. Заметил, что она напугана, напряжена и расстроена. Скользнул взглядом по ее шелковому платью, на груди ловко отделанному тонкими черными кружевами, обратил внимание на холеные белые руки с длинными острыми ногтями, крашенными в белый покойницкий цвет:

      – Очень приятно!

      Маша слабо улыбнулась, нервно перебирая пальцами носовой платочек.

      – А вот эта мраморная дева, немногословная и неприступная – Глафира! Анкета большого интереса не представляет – не имела, не привлекалась, не состояла… Имеется, правда, одно небольшое темное пятно в биографии…

      Тут Глафира, до сего момента не проявлявшая ни малейшего интереса к происходящему, удивленно поглядела на Толика.

      – Да-с! Имелось. А именно – должен вам признаться – вялотекущий роман с вашим покорным слугой! – Толик шутливо склонил голову. – В старом городе это называется «дружиться» … «Дружились» мы достаточно долго… достаточно долго для того, чтобы я начал задаваться вопросом – за какие такие достоинства эта неглупая и интересная женщина выбрала меня из толпы деревенских поклонников.

      Глафира, казалось, снова потеряла интерес к монологу участкового уполномоченного и вернулась к созерцанию грозовой тучи, нависшей над левым краем города.

      – Взаимность её была спокойной и вежливой. – между тем бодро продолжал Богатырев. – Но после того, как эти две кумушки съездили в Москву для обучения в иконописной мастерской, чопорные отношения наши совсем заглохли. Ей было не до меня. Я по уши погряз в работе. И роман наш незаметно сошел на нет, не причинив никому страданий и неудобств. Но надо сказать, что я и сейчас частенько бессовестно пользуюсь нашей дружбой – время от времени изливаю ей душу, в минуты усталости и слабости.

      – Очень приятно! Весьма! – обратился Даниил к спине Глафиры, не рассчитывая, однако, на реакцию.

      Но она неожиданно ответила ему, не отрывая взгляда от тучи:

      – Не принимайте близко к сердцу эти откровения, инспектор. Анатолий Ильич любит сгущать краски. – голос у дамы был низкий, спокойный, без тени какой-либо насмешки или кокетства.

      В комнате стремительно потемнело, казалось, потолок внезапно приблизился к большому обеденному столу на массивных гнутых ножках. Стены подступили к центру комнаты, а гаснущие солнечные блики разбежались по углам и замерли на боках громоздкой посеребренной посуды, стоящей на верхних полках шкафа. Центральное окно с треском распахнулось, опрокинув тяжелую вазу, которая, подпрыгивая