Сердце в виде часовой пружины. Игры богов. Сергей Сиверс

страстью сродни чувству верующего была еда. Он относился к ней с необыкновенным трепетом, и я теперь уже не исключаю (и я говорю это на полном серьёзе), что между пищей и Витольдом установилось магическое единение: пища словно платила ему благоволением в ответ на его обожание,и результатом такого благоволения был его рафинированный гедонизм и неуёмная радость жизни – то, что французы называют joie de vivre.

      Витольд знал о пище всё, или почти всё. Как религиозный паломник он объездил едва ли не весь земной шар, тратя все свои деньги на знакомство с местными кулинарными святынями и вкушая разные блюда. Так он жил. Его блоги в сети собирали тысячи подписчиков, а гламурные журналы наперебой предлагали ему вести колонки ресторанного критика. Я искренне не понимал, почему он не бросит свою скучную работу счетовода, чтобы всецело посвятить себя своему хобби. Или он вполне мог бы открыть кафе, как Бертран – и я уверен, что это не было бы убыточным делом. Или написать книгу о вкусной пище и его пилигримствах в поисках её по всему миру. Витольд довольно неплохо умел излагать свои мысли и я даже как-то записал один из его монологов на диктофон. Но он почему-то не хотел это делать. Всякий раз (а это было раза два или три) когда в шутку или всерьёз я поднимал этот вопрос, он уходил от него. Поняв это, я оставил попытки его уговорить.

      Другой его чертой была его страсть к розыгрышам. Разумеется, кулинарным. Помню, как он как-то завалился к нам с какими-то мясным филе, завернутыми в фольгу и склянкой с вьетнамским соусом. Моя бывшая всё это разогрела. Мы уселись и стали есть. " Какая вкусная индюшка, – сказала жена. – Соус тоже." – "О, да, да! – поддакнул он, – кушайте на здоровье!" Мы уплетали за обе щёки. Всё это время он глазел на нас с каким-то восторженно-таинственным выражением лица. " Ну что, понравилось?" – осведомился он, затаив дыхание, когда мы закончили. "Да, – сказал я, вытирая губы. – Мясо вкусное. Но это не индюшка, это дикая птица. Не так ли?" – Он хитро улыбнулся: – "Нет,– сказал он. – Это не птица. Совсем не птица. Это был… крокодил. Вы ели мясо крокодила!" Он откинул голову и захохотал. Он заливался смехом как ребёнок не в силах остановиться. Мы не сдержались и тоже засмеялись. Мы смеялись не от того, что он нас разыграл, а, скорее, глядя как он сам это реагирует – а  глядя на его лицо невозможно было этого не сделать. Наконец он отдышался, вынул платок и вытер глаза…

      – …ты слушаешь меня или нет?

      – Конечно слушаю.

      – Так вот. Я спросил этого болвана Пабло зачем он добавил сюда эти ингридиенты. Это начисто меняет вкус. Он сказал, что вышло это совсем случайно, что он не хотел, и так далее, бла-бла-бла. Не хотел! Гм, если бы он знал, что он сделал! Лизано супремо! Он мог бы это запатентовать как совершенно новый соус! Я этого не понимаю, – пробурчал он разочарованно.

      – Есть вещи, друг Горацио, что и не снились нашим мудрецам.

      – Какая уж там мудрость.

      – Это Шекспир.

      – Ах, отстань.

      Он взглянул на часы, надул щёки, выдохнул и покачал головой.

      – Эге-ге. Однако мне пора.

      Он встал. Рядом с ним был старый кожаный жёлтый портфель, пухлый на вид, видимо