Во власти речных ведьм. Ирина Арбузова

ты долго будешь! – Маринка уже тянула руки к Олегу.

      Он легко перенес ее на раскопки.

      – Здесь нужны археологические навыки и знания. Не мешайся! – строго прикрикнула на Катьку всезнайка.

      Из бездонных карманов сарафана спецархеолог достала деревянную лопатку и широкую кисточку. Ох уж эта кисточка! Самоделка. Деревянная ручка с выжженным рисунком и инициалами. Конский волос. К «святой» кисточке она никому не разрешала прикасаться. Прямо фетиш какой-то, особенно незаменимый, когда речь шла о чистоте и порядке. У Маринки, рьяно относящейся к уборке в доме, насчет пыли была своя оригинальная теория. Пыль, говорила она, это в основном останки бактерий, вирусов, и всяких микроскопических существ. Они миллиарды миллиардов живут в нашей среде. Иначе трудно объяснить, почему каждый день пыли столько появляется. Это трупы этих умерших существ. Если был бы только износ вещей, значит они все просто бы разложились на глазах. Микроорганизмы, как космонавты, размножаясь и выходя из одного тела, не всегда достигают другого для паразитизма. Вот эти трупы и оседают, как пыль. Вот так! Сейчас в руках этого удивительного ребенка святая кисточка и деревянная детская лопатка виртуозно, быстро и бережно смахнули вместе с землей пару сотен лет. Мы увидели два гроба. Они были из грязно-рыжего металла с зеленоватым налетом.

      – Все правильно, медные. Здесь похоронены дочери купца Воробьева и семейное несчастье. Но как оно выглядит и где искать? Открывать гробы? – Слова Кати из глубокой ямины передавались теми, кто услышал, дальше в толпу.

      – Медные?! – росло удивление.

      – А как вы хотите? – отвечали знатоки. – Они ж и после смерти колобродили. В них ведьмы речные вселялись. Требовали жизнь и смерть свою отдать.

      – А подробней! – трепетно вопрошала журналистская братия.

      Сразу несколько народных голосов громогласно завели историю о гадании на Седмице.

      – Да почти все не так, эт-само! – вдруг возопил дед Матвей.

      Толпа притихла. А он, словно выполняя долг, завел свою версию.

      – Да, эт-само, с них вероломных беды пошли. День тот ведный, эт-само, особенный был. Эт-само, последний. Возвратиться, эт-само, матушка-ведунья с сестрами домой должна была… Узнала, эт-само, она о людях, себя показала. Помогала, эт-само, им как могла. Гадали купчихи, эт-само, на парня…

      В общем, если «эт-само» опустить, получалась такая очень странная история. Парень приглянулся обеим. Молодчик из бедных. У купца служил. А тот строг. Не ровня, мол. Дочерям с ним общаться строго-настрого запретил. Следил. А тут, оп-па – девицы колечко с запиской нашли: «Суженой». Тайком подложил, дурень! Но кому из них? Вот они вдвоем на это кольцо и гадали. Только колечко порченое оказалось. У Кривошеевых он за приворот заплатил, уж чем – неведомо. Но Курочкина девка к ведьмам тоже ходила, да слышала, как ему сама красавица Верфавия ворожила. Чтоб получил он одну из купчих и все наследство Воробьевское, старалась – ей молодчик тоже понравился. Речная ведунья, старшая тогда, вначале не хотела, но все ж открыла