Ваш выход, княжна. Лариса Олеговна Шкатула

мужчины, одетые в штатское; торговки с многочисленными узлами, лихорадочно вцеплявшиеся в них при любой кажущейся угрозе; старики с отрешёнными безнадёжными лицами… Спертый воздух, вонь, шум…

      Паровоз, однако, исправно пыхтел, гудел, тащил состав с пассажирами и даже вселял в них надежду: вдруг всё обойдется? Вот доберутся они до Каховки, пересядут на другой, такой же людный, галдящий поезд и доедут до места, стороной от военной бойни.

      Но не обошлось: на подъезде к станции Терновка железнодорожные пути оказались развороченными взрывом. Черные загнутые рельсы торчали вверх, точно чьи-то обожженные руки. То тут, то там на белом снегу яркими пятнами выделялись лужи крови. Какие-то угрюмые люди – по-видимому, железнодорожные рабочие – убирали с путей останки сражавшихся за станцию.

      Так впервые на Ольгу дохнула война, и пахло это дыхание порохом, гарью, кровью.

      Не знала, не ведала княжна Лиговская, что на территории Украины кипел, бурлил огромный котел – сшибались, разбивались друг о друга гигантские людские валы: анархисты, добровольцы, петлюровцы, гайдамаки, немцы, австрийцы, красные, зелёные и бандиты всех мастей…

      А в небольшом железнодорожном вокзальчике и вокруг него малыми и большими группами держали совет бывшие пассажиры. Большинство полагало, что рано или поздно пути починят и движение восстановится, а пройти живыми пешком сквозь адское варево сражений почти невозможно. Другие резонно замечали, что, раз здесь работала артиллерия, значит, это кому-нибудь нужно, значит, бой шёл на этой самой станции и где надежда, что завтра здесь будет спокойно, а не налетит какой-нибудь отряд?

      Совещались и Аренские с Ольгой. Причем роль последней в переговорах была пассивной; ей просто сообщили:

      – Надо идти, чего ждать у моря погоды? Авось бог не выдаст, свинья не съест!

      Люди пешком потянулись с вокзала, поначалу вдоль железнодорожных путей. Впрочем, Ольга с артистами из-за своей тяжелой ноши вскоре отстали от остальных, а так как солнце стремительно падало за горизонт, им пришлось остановиться в каком-то наполовину сожженном селе. Вот уже около часа они тщетно ходили по дворам, но все не могли найти место, пригодное для ночлега. Пришлось оставить Аренского с Наташей на руках у покосившейся безлюдной хатенки с выбитыми стеклами и сорванной с петель дверью, а Ольге с Алькой продолжать поиски.

      Испуганные хозяева разговаривали с ними, не открывая дверей, не соглашаясь ни на какие предложения оплатить ночлег.

      Повезло им неожиданно в большом, добротном, крытом черепицей доме, хотя Аренский считал, что в такие дома и стучаться не стоит.

      Дверь открыл молодой гигант в разорванной на плече тельняшке и с большим маузером за поясом. "Опять матрос!" – обреченно подумала Ольга, невольно вздрогнув при виде этой громадины.

      – Напугались, барышня? – насмешливо спросил он. – Чего же тогда стучали? Может, вы бродяги, что по домам шарят, пока мужики воюют?

      Он специально говорил грубо, надеясь, что от возмущенной женщины легче добиться