Системный склероз. Побег в Шотландию. Ольга Амалфеева

Нужно просто договориться, чтобы тебе сообщили, что «напоследок» настал. Так, вроде, сообщили уже…

      Свалившись с очередного витка размышлений, я засунула в чемодан два ящика таблеток, молитвослов и решила лететь. Туда, куда можно было попасть прямым рейсом без анализа на вирус. Туда, куда была виза. Туда, откуда меня будет сложно выгнать.

      Конечно, я не забыла записать несколько прощальных аудиосообщений с просьбой оставить мое тело там, где неизбежность меня настигнет.

      – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – -

      Я даже разрешила его кремировать. Тело. Вопреки данным при весеннем старте ковида подробным указаниям с пунктами и подпунктами об обязательном погребении по православному обычаю, o размерe и дизайнe креста и отсутствии поминок с алкоголем. На робкий вопрос одного из присутствующих: «А если мы захотим после кладбища посидеть где-нибудь поговорить – нельзя?» – я, подумав, снизошла, что поговорить можно. Даже погреться и чего-нибудь съесть. После похорон обычно холодно.

      Слушатели отнеслись к излияниям с пониманием. Ну, потому что, приди ко мне вирус, ведь хана же. Таким, как я, нужно быть ответственными. Сейчас это кажется безумной глупостью, растрачиванием чужого времени, которого у всех и так нет, впустую. Простите, люди, за счет которых я расту. Расту, опираясь на каждого человека, оказавшегося рядом. На его знания, опыт, мудрость, силу. На его особенность и храбрость быть неповторимым. Его смелость жить свою особенную жизнь.

      C борта JasyJet. Маршрут Лондон (Лутон)-Эдинбург

      Вот так, теребя на коленках молитвослов, стыдясь и опасаясь собственных страхов, прося прощения, внимания и помощи и одновременно умоляя пронести мимо меня все полные чаши, соответственно купленному билету, я пробираюсь ночным небом в Великую Британию. В страну, всегда казавшуюся невозможно далекой и абстрактной. Дальше и непонятнее, чем самая Южная Африка, Австралия и Антарктида.

      Папуасы, перья, кольца в ушах, страсти, костры, открытые эмоции, так же, как и бескрайние ледяные поля с плотно жмущимися друг к другу пингвинами и тюленями всегда воспринимались продолжением своей земли за забором. Британия же казалась нарисованной туманной акварелью книжной иллюзией. И я была не уверена, что не проткну, как Буратино, носом дорогой тонкий холст, и не пройду сквозь нее, так и не поняв, к своему старому очагу.

      Возможно, мне это и не нужно. Далекое островное королевство затеряет меня среди миллионов людей, языка и жизни которых не знаю, и вряд ли заметит, что что-то прибыло или убыло. Спящий полупустой самолет приучал этому верить.

      Непонятно почему, гордый остров закрыл для нас границы лишь на время. Непонятно почему, не требовал доказательств чистоты крови. Возможно, чувство собственного достоинства, холодность, спокойствие и закрытость английского характера сыграли свою роль. Я читала, что, идя по полю боя под летающими ядрами, английский джентльмен не снизойдет