Наперекор судьбе. Пенни Винченци

Я спрошу папу. Маму нельзя, она догадается. Она никогда…

      – Нет, но он и ей понравился.

      – Откуда ты знаешь?

      – Она ему рассказала, что я старшая. Из нас двоих.

      – Какое абсолютно чрезвычайное преимущество.

      – Я знаю. Венеция, я просто чувствую, что он… что он…

      – Важный? – подсказала Венеция.

      – Да. Очень важный.

* * *

      – Барти, дорогая… – Его голос, донесшийся из кабинета, настиг ее в коридоре.

      – Да, Уол.

      – Барти, можно тебя на пару слов?

      У Барти сжалось сердце: она знала, о чем будет их разговор.

      – Мне… трудно об этом говорить, – признался Оливер, откидываясь на спинку большого кожаного вращающегося кресла. – Ты присаживайся, дорогая. Присаживайся. Дело в том…

      Барти молча села, решив ни в коем случае не помогать ему.

      – Селия говорит, что ты отвергла ее предложение работать в нашем издательстве.

      – Да. Да, это так. Я сказала бы и вам, но вы уезжали.

      – Да, знаю, знаю. Проблема не в твоем отказе. Селия очень опечалена.

      Барти вдруг рассердилась. У Селии не было никакого права чувствовать себя опечаленной. Эмоции вообще были здесь неуместны. Вопрос касался дела, а не семейных отношений. Барти так и сказала Оливеру.

      – Барти, боюсь, это не совсем верно, ты не находишь?

      Барти пристально смотрела на него:

      – Почему же? Это вполне верно.

      – Ты же сама знаешь, что нет. Селия тебя любит. Она потратила немало сил, помогая тебе год за годом, и…

      – Уол, прошу вас. Так нечестно.

      – Ты считаешь, что нечестно? – со вздохом спросил он.

      – Да. Вы знаете это не хуже меня. Я не просила, чтобы меня привозили сюда. Я не просила разлучать меня с семьей. Знаю, это было проявлением великого милосердия. Передо мной открылись невиданные возможности, о которых я бы и мечтать не могла. Но… – Она вдруг замолчала.

      – Но что?

      Нечего ее спрашивать: она не могла сказать это вслух. Не могла признаться Оливеру, как ей было больно от этого милосердия, сколько вреда причинила ей Селия, творя свое добро. И потом, Уол это знал.

      Она сделала глубокий вдох:

      – Уол, дело в том, что я хочу идти по жизни самостоятельно. Наверное, такое желание было бы у меня, даже если бы я была одной из Литтонов.

      – Ты и есть одна из Литтонов. Очень во многом.

      Барти позволила ему сказать это.

      – Ладно. Если бы я родилась в семье Литтон. Так лучше звучит? Я не хочу, чтобы мне все преподносилось на тарелочке. Не хочу, чтобы вокруг меня говорили: «А-а, она получила эту работу лишь потому, что воспитывалась в их доме».

      – Барти, никто этого не станет говорить. Оксфорд не выдал бы тебе диплом первого класса и не присудил бы степень бакалавра в области английской литературы лишь потому, что ты воспитывалась в доме Литтонов. Для этого нужно иметь изрядный талант. И разумеется, прилежание.

      – Уж вы-то должны знать, – сказала Барти, улыбаясь ему. – У вас тоже диплом первого класса.

      – Мужчине это легче.

      –