Psychica. Алексей Сергеевич Вилков

Мне разрешат позвонить?

      – Тут тебе не санаторий, – презрительно вставил остроносый.

      Максим заметил изогнутую в спираль трубку, торчащую из паха, должно быть, катетер или встроенный датчик как в фантастических фильмах.

      – Кино снимаете? Никогда не хотел сыграть сумасшедшего. Чувствую, творится какая-то подстава. Недавно познакомился с одним психиатром. Не он ли тут заправляет? Обстановка похожа на дебильную игру. Вы актеры, подкинутые сюда специально? Признавайтесь? Каковы нынче расценки за театральные постановки? Вы же не у Михалкова снимаетесь? Никудышные клоуны!

      – Стас? Дать ему в морду? – с вызовом спросил остроносый.

      – Насилие редко когда оправданно, – ответил смуглый. – В данных обстоятельствах я бы посчитал несколько необоснованным…

      Не успел он договорить, как остроносый с размаху ударил новичка в нос. Брызнула алая струя. Максим зажал ноздри и проглотил соленую слизь.

      – Гостеприимством вы не отличаетесь, – кряхтел Максим, захлебываясь мокротой. – Вы должны понимать, что вся эта бодяга незаконна. Я их засужу. Они такое со мной вытворяли – мама не горюй. Наркоз, электрошок, смывы, мазки, полный комплекс обследований на высшем уровне. А вы, бедолаги, как тут оказались?

      Соседи зависли, не зная, что отвечать. Остроносый прокашлялся и присел поближе.

      – Извини. Я давно никого не бил, но очень хотел ударить. Навязчивая идея сломать кому-нибудь челюсть.

      – Так и бил бы в челюсть?

      – Промазал. Темно слишком. Ты спрашиваешь, как я сюда попал? Смутно помню, уже потерял счет времени. Я называю это место концлагерем, потому как другой аналогии не возникло. Здесь заправляют настоящие фашисты. Началась третья мировая война? Мы военнопленные или захваченное гражданское население? Иногда я вижу сны про разрушенный атомным взрывом мир, где мы сидим в подземном бункере и не видим белого света. Здесь есть своя «Зеленая зона», но туда пускают редко, по особым соображениям. Не каждый из нас попадал туда. У меня воспаление мочевого пузыря, и ноют камни в почках, но меня не оперируют, ждут, когда пузырь лопнет или покроется гангреной – наше здоровье их мало интересует. Они следят за нами, подслушивают, подглядывают. Видишь лампочки в верхнем углу? Это камеры. Они постоянно сканируют мои мысли и предугадывают вопросы. Как я попал сюда? Война, плен… Нас держат на дрова, чтобы зимой кремировать в печах…

      – Что-то не слышал ничего о войне, – скептически признался Максим, – я собирался искупаться и нырнул в реку, а ваши гуманоиды выловили меня на дне и переправили сюда. Врежь-ка еще в челюсть?

      – Давай.

      – Нет, дай-ка я?! – вмешался смуглый и без предупреждения вколотил Маликову по губам, разбив их вдребезги.

      От удара Максим слетел с кушетки, но тут же поднялся и уже приготовился ответить, но остроносый заслонил обидчика.

      – Давайте прекратим ребячество! Если будем драться, нас растащат по одиночным камерам. Там на живот нацепляют десятки проводов и включают ультразвук.