Рапсодия для двоих. Ирина Абеляр

на сцене недюжинный талант и смекалку.

      Пять лет – не такой уж великий срок для матёрого рецидивиста, а вот для первоходка – это чуть ли не пол жизни. Многих зона ломает пополам, а то и рвёт в клочья. А вот Харитона только закалила, как хороший клинок, придав ему особую остроту и крепость.

      Вышел из тюрьмы на волю – считай полдела сделано. Так думают не только наивные мальчики из провинции, но порою и забуревшие паханы.

      У амбициозного Харитона всегда имелось своё собственное мнение на всё, что его окружало или когда-либо с ним происходило. Нестандартное мышление помогало ему поступать иначе, чем ожидали от него окружающие. Всем смертям назло Харитон выходил сухим из воды там, где большинство утонуло или захлебнулось, стоя в воде лишь по щиколотку или по грудь. Самое главное – не переходить тонкую грань дозволенного, и тогда всё может закончиться вполне благополучно.

      Харитону никогда не приходилось ни Богу молиться, ни в церковь ходить. Да и по его босяцкому мнению не так уж много накопилось у него смертных грехов за его не такую уж длинную жизнь. В небольшую церквушку, выстроенную, как повелось на Руси, прямо на территории тюрьмы, было принято запросто заходить к отцу Игнатию на чай или тайную беседу, дабы очистить душу и покаяться в своих грехах. Тех, кто ходил на воскресные молитвы, соблюдал церковные праздники и постился, тюремное начальство выделяло из общей толпы. Бывшие греховодники получали более лёгкие работы, на их «невинные» проделки и азартные игры не то на деньги, не то на женское внимание зачастую закрывались глаза. Даже большой шмон обходил стороной тумбочки и карманы мнимых святош.

      Харитону тоже иной раз хотелось пойти хотя бы на посиделки к отцу Игнатию. Но врождённая гордость не позволяла ему перед входом в церквушку размашисто перекреститься и низко склонить голову, как это делали все тюремные прихожане.

      Очищение души Харитона происходило очень медленно, но верно. Молодой зек, не сломленный чужой волей, часто задавал самому себе странные вопросы, появлявшиеся в его голове невесть откуда. Особенно его волновало, есть ли Бог и за что его нужно любить? Зачем человеку дан разум? И есть ли у него самого какое-то особенное предназначение, в которое он поверил, одолев в неравной схватке дикого зверя?

      Выйдя на волю с чистой совестью и пустыми карманами, Харитон не раз вспоминал своё не сбывшееся желание задать самые важные для него вопросы тюремному батюшке. Добрейший человек не зря слыл очень продвинутым не только в церковных, но и в мирских делах. Каждый мог запросто прийти к нему в любое время с любым вопросом. А вот Харону ни разу не пришлось ни лба перекрестить, ни послушать заупокойных молитв по безвременно ушедшим зекам.

      Жизнь и раньше не казалась ему мёдом, а уж после зоны тем более. Теперь, когда у него не осталось на воле никого из родных, а домик, где он раньше жил, стал больше похож на необитаемую хижину, ему и вовсе стало грустно. А грустил парень от невозможности разом изменить свою