Безумство Мазарини. Мишель Бюсси

чувствами к родителям, обошлись без слезливых воспоминаний о трагедии. Ни разу меня не выставляли диковиной, которую выводят к гостям после ужина: Бедный ребенок, потерял родителей, когда ему и шести лет не исполнилось… Мы его приютили. Нелегко тебе пришлось, должно быть, да, малыш?

      От этого, дядюшка и тетушка, вы меня все же избавили. И на том спасибо.

      6

      Смутные предчувствия

Среда, 16 августа 2000, 16:02Пенитенциарный центр Мазарини, остров Морнезе

      Симон Казанова и лейтенант Дюллен несколько мгновений молча изучали друг друга. Из цитадели на большой скорости вылетели два джипа. Лейтенант почти дружески улыбнулся, явно рассчитывая на ответную улыбку Симона. Нашел способ привлечь его на свою сторону, ничего не объясняя.

      – Не пугайтесь, мсье Казанова, это всего лишь тактические учения.

      – Тактические учения? – удивился Симон.

      Лейтенант наградил его еще одной заговорщической улыбкой – можно подумать, они вместе воевали в Афганистане или Катанге. Приблизившись, офицер доверительно произнес:

      – Вот именно, мсье Казанова. Тактические учения. Тренировка, если вам так больше нравится.

      – Для обычной тренировки они слишком уж стараются. Вы им пообещали вечером костер на пляже и пение под гитару?

      Лейтенант, не сумев скрыть раздражения, стиснул рукой в перчатке белый ремень.

      – Мсье Казанова, не думаю, что должен рассказывать вам что-то еще. Мы на вас рассчитываем. Серьезно. Вы играете решающую роль в том, что касается местных жителей и туристов. Я говорю искренне. Ваша задача – убедить их, что нет никакой опасности, никакого повода для беспокойства.

      Решающая роль? На его-то должности? Симон Казанова не верил ни единому слову Дюллена.

      Из крепости вышли еще три охранника с немецкими овчарками, похоже, отсидевшими двадцать лет в заключении – если судить по тому, как они натягивали поводки, принюхиваясь к вольному воздуху.

      – Полагаю, собаки тоже тренируются, – заметил Симон. – Им же тоже надо размять лапы.

      Офицер и глазом не моргнул, стоял все так же прямо в своем безупречном мундире, смотрел из-под козырька.

      – Лейтенант, – начал Симон, стараясь не отводить глаз, – давайте начистоту. Если хотите, чтобы я с вами сотрудничал, будьте поразговорчивее.

      Лейтенант поправил козырек, не сдвинувшийся ни на миллиметр. Веки прикрыли глаза подобно двум железным занавесам. Улыбка исчезла. Тело напряглось, как у классного надзирателя, когда тот свистком оповещает об окончании перемены.

      – Я сказал все, что вам надо знать, мсье Казанова. А теперь займемся каждый своей работой. Я знаю, что должен делать. Вы тоже. Постарайтесь, чтобы на острове Морнезе не случилась паника.

      Кинологи уходили в ланды, двигаясь прямо на юг. За ними, держа строй, следовал десяток тюремных охранников, методично прочесывавших территорию. Симон Казанова не сдавался.

      – Прибрежные жители слышали выстрелы рядом с кладбищем. Туристы звонили в мэрию.

      Лейтенант