Сирены. Джозеф Нокс

улыбнулась. Я уже забыл, как улыбаются по-настоящему. Улыбка осветила ее глаза, однако в этом доме настоящему не было места. Да и в наших отношениях тоже. Кэтрин сделала глоток, поморщилась и вернула коньяк мне.

      – Шикуешь. Разбогател, что ли?

      Я подумал про деньги в карманах.

      – А как еще развлекаться бедному человеку?

      Она снова улыбнулась:

      – Мало ли…

      – Могу к тебе поприставать.

      – И как бы случайно пролить мою выпивку.

      – Ох, прости еще раз.

      – Да ладно. Зато я от Нила отделалась.

      – А кто такой Нил?

      – Бармен в «Рубике». Он считает меня своей собственностью. Цепляется ко всем девчонкам.

      – Как это?

      – Ну, липнет.

      – А, такой небритый тип?

      – Ага, вроде как всю ночь не спал, преступников ловил.

      Я рассмеялся.

      Нил.

      Значит, Глен Смитсон, мерзавец, избежавший правосудия, назвался другим именем. Полезная информация.

      – Обычно мужчины с нами не заговаривают, – пояснила Кэтрин. – Боятся.

      – Рад это слышать.

      – Правда? А признавайся, зачем ты мою выпивку пролил?

      – Хотел познакомиться.

      – Со мной? Не с Зейном?

      – Сначала с тобой, – ответил я и понял, что говорю правду.

      Она положила ладонь мне на грудь и заглянула в глаза.

      – Что ж, попробуй ко мне поприставать, – с вызовом бросила она.

      – Всегда готов.

      Мы выпили еще. Потусили с толпой. Сами не заметили, как снова очутились наверху. Я целовал ее, и мне чудилось, что все вот-вот изменится. Моя душа, мое тело. Моя жизнь. Мы отстранились друг от друга. Я так и остался собой. Прежним. Это было терпимо. Ведь Кэтрин была со мной. Увидев, как я на нее смотрю, Кэтрин засмеялась и шутливо стукнула меня в грудь. Мы снова начали целоваться.

      Ушел я примерно через час. Закрывая входную дверь, вляпался во что-то влажное. Пальцы были перемазаны чем-то черно-белым, как птичий помет. Неделей раньше такое же пятно красовалось на крыльце. Птиц поблизости не было. Я понюхал пальцы. Пахло краской. Я сорвал лист с дерева у дороги и вытер руку.

      В Северный квартал я вернулся за полночь. Все вокруг приобрело приятную размытость. Я выпил воды, принял две таблетки обезболивающего и собрался поспать. На телефоне высветилось сообщение. С незнакомого номера. Всего два слова: «ЗЕЙН ЗНАЕТ».

      18

      Утром я встал рано. Стоя под душем, увидел засохшие потеки черной и белой краски на ладони. Вспомнил о птичьем помете на крыльце Карвера неделю назад. Потом об исчезновении Джоанны Гринлоу.

      «Ее крыльцо было заляпано краской – черной и белой».

      Я взял телефон. Надо было поговорить со знающим человеком. Из моих знакомцев в этом хорошо разбирался только один. Я со вздохом набрал номер Сатти. После ареста женщины в чадре мы с Сатти больше не виделись. Как и все остальные, он считал, что меня поймали на хищении наркотиков из хранилища для улик и отстранили от службы. Если он по-прежнему дежурил по ночам, то сейчас, наверное, отсыпался.

      – Алло, –