Сирены. Джозеф Нокс

отражение все еще таращилось на меня из стеклянной двери, но во взгляде больше не было любопытства. Он стал жестким.

      – Это твои друзья?

      Она подергала меня за руку:

      – Откуда ты знаешь Сару Джейн?

      – Я же говорил, что не знаю ее.

      – А я говорила, что она впускает только тех, кого знает. – Изабель протянула мне свою бутылку вина. – Вот, возвращаю должок, с прошлого раза.

      Я вяло улыбнулся и вышел из кухни в море двадцатилетних сосунков.

      «Она впускает только тех, кого знает».

      Что это? Предупреждение? Толпа лениво колыхалась в коридоре. Я почти добрался до двери, но тут плечо мне сжала большая горячая ладонь. Я обернулся. На меня смотрел Зейн Карвер с расквашенным носом. Кивнул в сторону кухни, потом сказал мне на ухо:

      – На пару слов, браток.

      13

      Танцующие расступались перед Карвером – не из-за его внушительных размеров, а из-за его репутации. При взгляде на меня улыбки исчезали с лиц, сменялись тревогой. Многие видели, как Сара Джейн разбила Карверу нос. В соседней комнате по-прежнему гремела музыка, но я ее почти не слышал. Зейн прошел прямиком на кухню. Я вдохнул поглубже и последовал за ним.

      Изабель там не оказалось. Нас было трое: Зейн Карвер, я и Зажим – костолом, с которым я недавно повздорил. Он был похож на оживший труп. В ярком свете ламп стало видно, что его левая рука и впрямь тоньше правой. Ладно бы только это. Вся левая сторона тела усохла и странно скукожилась. Воспаленные глаза выпучились, будто от боли.

      – Ага, это он, – сказал Зажим.

      – Дверь закрой, – велел Карвер, не обращаясь ни к кому конкретно.

      Взявшись за дверную ручку, я почувствовал липкий пот на ладони. Я перекрывал себе возможный путь к отступлению, а какой-то глубинный инстинкт твердил мне: «Не делай этого». Я оставил его без внимания. Закрытая дверь приглушила музыку.

      – Это он, – настойчиво повторил Зажим. – Еще и врезать хотел.

      Карвер молча улыбнулся. Потолочные светильники были направлены в разные стороны. Карвер стоял так, что отбрасывал две четкие тени.

      – Ты хотел врезать Зажиму? – переспросил он.

      – Нет.

      Зажим сплюнул в раковину, будто мой вид вызвал у него противный привкус во рту. Левая рука двигалась неестественно, с некоторой задержкой, как запоздалая мысль.

      – Значит, он врет? – спросил Карвер.

      – Ну, ошибся просто. Наверное, с ним такое часто бывает.

      Зажим сделал шаг ко мне, но передумал. Взял бутылку за горлышко, разбил ее об стену, направил на меня острые края «розочки» и заявил:

      – Поговори мне еще.

      В луже красного вина поблескивали осколки.

      Карвер посмотрел на Зажима:

      – Он не нарочно. У него…

      – Меня зовут Эйдан, – подсказал я.

      Карвер удивленно умолк, затем продолжил:

      – У Эйдана хватило ума выгнать всех из комнаты, пока я… – он ухмыльнулся, подбирая слово, – разговаривал с Сарой.

      Зажим молчал, побагровев от злости. Казалось, он перебирает в уме все знакомые слова, пытаясь отыскать подходящее. Разбитое горлышко бутылки торчало в кулаке.

      – А