Матрешка богов. Сергей Москвич

молчал.

      – Если вводили, то, может, и долго, несколько месяцев… – Он вопросительно посмотрел на жену, но та неопределенно пожала плечами.

      – Но ведь вам показалось, что прошло лишь мгновение, не так ли? – Соломон Яковлевич, чуть пригнувшись, заглянул Люку прямо в глаза. – Вспышка, темнота и опять свет, только уже в момент пробуждения, ведь я прав? Иными словами, по ощущениям прошел лишь миг, мгновение, так по крайней мере говорит вам ваше Я.

      – Да не томите уже, сколько прошло времени? – раздраженно проговорила Ната.

      – А я не знаю! – с усмешкой произнес доктор. – Думаю, что вечность или около того. Мы уже давненько перестали следить за временем, пожалуй, с тех пор, как разучились умирать.

      – То есть как?! – обалдело выдохнули хором молодожены.

      – А вот так! – просто ответил Соломон Яковлевич и развел руками. – А зачем умирать, когда можно жить и жить. И следить за календарем нет ни охоты, да и надобности. Так что нашли вас сейчас, а когда вы попали в горный ледник – это вам никто не скажет. Ведь уже в конце 23-го века отпала необходимость считать зимы, весны, осени и дни с месяцами. Мы считаем только временные промежутки. То есть время для нас течет тогда, когда мы хотим. Согласитесь, что и для вас – прошло мгновение, или сто лет, или двести, или даже вечность – значения не имеет. Потому что вечность прошла мгновенно, и это хорошо.

      – Кто вы и где мы? – хрипло и испуганно проговорил Люк, а Наташа тихонько заплакала.

      Вылупленная шестерка

      – Так, нам надо побыть одним, – Люк решительно встал и помог подняться жене. – Где мы можем уединиться?

      – Но вы не можете просто так вот взять и уединиться, – недоуменно выгнул дугами брови Соломон Яковлевич и опять достал трубочку, которая уже почти вся пламенела зеленью. – Это в данный момент абсолютно невозможно.

      Наташа продолжала лить слезы, и крылышки ее носа некрасиво побагровели, а сам нос распух и обрел помидорный оттенок.

      – Нам надоела вся ваша белиберда! – вдруг вскрикнула она и, утерев нос, посмотрела на мужа.

      – Да, – подтвердил он, – нам надо все обдумать и принять решение.

      – Ну что ж, – пожевал губами доктор. – Вижу, вы мне не верите. Тогда последний аргумент – надеюсь, он вас убедит пока не искать укромный уголок, а довериться мне.

      Он опять заскочил на стол и стал болтать ногами, а затем, чуть склонив голову набок, лукаво прищурился.

      – Люк!

      – Да!

      – Вы, кажется, француз?

      – Совсем не кажется, потому что я – француз!

      – А на каком языке вы сейчас разговариваете?

      – Как на каком? Мы все разговариваем на французском! У вас, например, парижский с примесью Ойля, то есть вы из Нормандии или Галлии, а Наташа говорит с русским акцентом – все понятно.

      Во время всей последней тирады Наташа изумленно смотрела на мужа.

      – Дорогой, все это время и я, и ты говорили по-русски! Ты что, очнись!

      – А я вообще говорю на иврите! – хихикнул Соломон Яковлевич. –