Матрешка богов. Сергей Москвич

смотрели, как Соломон Яковлевич принимает странный доклад. То на одной сосуле, то на другой в разных местах появлялись и исчезали, сообщив нужную информацию, разных размеров рты. Некоторые из них переругивались между собой, отпуская соленые шуточки. В один момент на каждой из сосулек возникло по три рта и поднялся такой гвалт, что доктор был вынужден прервать перепалку.

      – Вижу, что все прекрасно справились, теперь пора закругляться!

      Он вытащил откуда-то из стены между полок прозрачный шланг и прикрутил его к тройнику на перекладине тележки. От места соединения шли два патрубка, которые были вставлены прямо в желеобразную массу каждой подвешенной груды.

      – А ну марш все по своим куклам! – строго произнес Соломон Яковлевич и крутнул крантик на шланге. Тотчас раздалось глоточное бульканье, и по шлангу побежала вязкая жидкость, а сосули стали уменьшаться в размерах, всасываясь в патрубки как насосом. Прошло не более минуты, как на крюках остались покачиваться, как парашютисты на ремнях, два тела, которые были совершенно сухими, а одежда даже как будто выглажена – ни единой складочки.

      – Очуметь! – выдохнули хором Люк с Наташей и посмотрели, теперь уже с нескрываемым уважением и страхом, на доктора.

      – Ну, это еще не все! – Он отпустил шланг, который втянулся в стенку, и подошел к раздвижной двери, за которой висели Наташины покойники. – Эй, вы там! Готовы?

      Дверь скользнула в сторону, и из проема вышли один за другим шестеро абсолютно одинаковых близнецов, белобрысых и покрытых веснушками так, словно их обрызгали из пульверизатора. Они весело толкались, как парубки-призывники в военкомате, и, шпыняя друг друга, беспрерывно веселились.

      – Так, галдеж прекратить, не на базаре! – повысил голос Соломон Яковлевич, а потом обернулся к молодоженам: – Это мои помощники, медбратья, так сказать, по разуму. Прошу любить, хотя жаловать не положено! – Потом опять обернулся к близнецам, построившимся в неровную шеренгу: – Представьтесь!

      Братья стояли, задорно поблескивали глазами и ухмылялись, но, осознав серьезность процедуры, деловито переглянулись и один за другим шагнули вперед.

      – Я – Паша!

      – Я – Саша!

      – Я – Тоша!

      – Я – Гоша!

      – Я – Проша!

      – Ну, а я – Сигизмунд!

      – А почему Сигизмунд? – ошалело спросила Наташа.

      – А я последний вылупился! – бодро чеканя слова, совершенно непонятно объяснил крайний левый в шеренге.

      Я весь рассыпался на части…

      – Так-так, шестерка из ларца, одинаковых с лица, – важно надув губы и прохаживаясь перед шеренгой, промолвил Соломон Яковлевич. – Можете идти развлекаться, только чтоб завтра – как из пушки, с первой зорькой все на работу. Куда вы сейчас?

      Братья переглянулись и, широко скалясь, наперебой стали излагать.

      – Сегодня гонка, Док!

      – Тарантулы! Финальный забег, Док!

      – Ща по пиву и на стадик!

      – Док, а вы птера своего, Леху, дадите смотаться