Река – костяные берега. Полина Луговцова

батей пойдете? Я с вами тогда! – ответил паренек, и голос его прозвенел натянутой струной.

      – Нет, не пойдешь! – Звонарь перехватил поудобнее сползающего с рук Лешку. – Кто за братом присмотрит? Его согреть надо, простынет же!

      Колька упрямо насупился и бросил взгляд за калитку.

      – За мамку боюсь. Батя вообще озверел. Вдруг с мамкой чего? – Он умоляюще глянул в лицо Звонарю. – Хотел было сразу за ними, но Лешка как давай орать!

      Уговорить Кольку все-таки удалось, хотя и с трудом. Звонарь проводил Щукиных-младших в свою избу и поспешил в другой конец поселка, к дому той самой бабы Дуси, которую, по словам Кольки, отправился убивать его отец. Надежда на то, что это была пустая угроза, рассеялась при виде толпы гомонящих односельчан, собравшихся во дворе и перекрывших проем в открытой настежь калитке. Из дома доносился панический визг бабы Дуси и грохот падающей мебели.

      Звонарь попросил дать ему пройти. Люди, завидев его, заговорили наперебой:

      – Скорей, скорей, может, тебя послушает!

      – Вот дурная башка этот Щукин! Ведьму, говорит, в болоте утопить надо!

      – А какая ж она ведьма, Дуся-то наша? Всех лечила, всем помогала, подсказывала, какую травку заварить да какое слово пошептать!

      – Вот и дошепталась Дуся! Заговоры – они от нечистой силы, всем известно!

      – Да с чего это? Заговоры ж во благо, а не во вред!

      – Да с того! Бывает и зло во благо, и добро во вред! Нечего шептать было! Всех наших баб научила, почитай, все вы теперь ведьмы!

      – Замолчи, старый хрыч, масла-то в огонь не подливай, прикуси язык свой поганый!

      Звонарь протиснулся сквозь толпу бранящихся и вошел в дом.

      Щукин, красный, как рак, сидел на полу, связанный, и сипел. В уголках рта собралась белая пена. Синие вены вздулись на лбу, шее и висках, угрожая полопаться от натуги. Двое мужиков удерживали его, порывающегося встать и перебирающего спутанными веревкой ногами, а из глубины дома доносились тяжелые вздохи – похоже, бабы Дуси – и уговаривающий девичий голосок.

      – Ты как, бабулечка? Только не умирай, пожалуйста! Вот, водички выпей.

      Звонарь узнал голос внучки Нюры. Родители оставили девочку жить с бабкой и уехали на заработки куда-то далеко на север, обещали позже забрать обеих, но с тех пор уже несколько лет прошло, и Нюре (он задумался, подсчитывая), получалось, должно было исполниться шестнадцать. Будущее ее ожидало нерадостное: мужиков-то нормальных в деревне не осталось, парни подрастали и уезжали сразу. А если кто и оставался, так едва ли взглянул бы на такую: уж больно страшненькой уродилась. Так и будет с бабкой куковать, пока та не помрет. А потом останется одна-одинешенька.

      – Как там баба Дуся? – спросил Звонарь у мужиков, кивком указав в сторону комнаты, из которой слышались старушечьи причитания.

      – Да кто ее знает… Вроде, жива, но, может, сломано чего, – ответил один из них, одновременно встряхивая за плечи пытающегося вывернуться Щукина, и следом