За кулисами шоубиза. Михаил Бурляш

махнул рукой, и она вспыхнула от счастья. Когда программа дошла до песни про сбежавшую невесту, он жестом вызвал её на сцену, и они опять танцевали на глазах у всего зала.

      Усадив её на место, он заглянул за кулисы, вернулся с большим плюшевым зайцем и подарил ей, снова поцеловав руку. Весь концерт она не сводила с него глаз, а после концерта ещё целый час простояла у служебного входа, пока старичок-вахтер не сказал ей, что артисты давно уехали. Оказалось, что они вышли через центральный вход…

      Собственно, вот и вся история. Закончилась она, к сожалению, трагически.

      У всех у нас случались подростковые влюбленности, чаще всего несчастные – и большинство из нас их пережили. С болью, кровью, страданием – но пережили.

      Настя не справилась. Она всё ждала звонка, бросаясь к домашнему телефону первой. Рассказывала по секрету подружкам о своей "большой любви", которая в её голове была взаимной. За её спиной смеялись и крутили пальцем у виска. Она забросила учёбу, разругалась с матерью и сестрой, чему я был свидетелем. Ей казалось, что её никто не понимает, что весь мир против неё. А он всё не звонил и не звонил.

      И вдруг, в конце ноября в какой-то музыкальной программе её кумира показали с малоизвестной начинающей певицей, которую он прямо в эфире назвал невестой. Передачу увидела одноклассница, которая тут же позвонила Насте. Настя сначала не поверила – "вы все мне просто завидуете!", но в душе у неё всё заледенело. На следующее утро был повтор программы, и она не пошла в школу, чтобы посмотреть передачу лично. Всё подтвердилось – и это был ужас.

      Сестра была в институте, мать на работе. Настя напилась таблеток из маминой аптечки, запила их водкой, которую в их девчачьей семье держали исключительно для растирок, и вышла на улицу. Сердце колотилось, мысли путались. Она сама не понимала, куда и зачем идёт. Шел снег и всё вокруг становилось из грязного белым, превращая улицу, город, жизнь в черно-белое кино. Взгляд зацепился за новую многоэтажку, нависающую над местным речным пляжем. Этим летом Настя пару дней красила коридоры в этом уродливом детище советской архитектуры…

      Советские многоэтажки, безликие и безразличные к горю своих жильцов… (фото из интернета)

      Настя вошла в подъезд и поднялась на самый верхний этаж. Люк чердака был не заперт. Ей казалось, что она смотрит на себя со стороны. Вдруг захотелось, чтобы кто-то окликнул, спросил, зачем она тут, остановил. Но никого не было, ей не встретилось ни души. Она вышла на крышу и обвела взглядом свой город. В снежной дымке были видны лишь серые крыши близлежащих домов, мост через реку, по которому медленно катились машины и дым из труб местного промышленного гиганта.

      "Серость и убожество", – подумала Настя. Её шатало и тошнило от таблеток и алкоголя. Хотелось закрыть глаза и уснуть, укутавшись в падающий снег.

      –Эй ты, на крыше, давай прыгай! – вдруг закричал кто-то снизу.

      Настя вздрогнула.

      –Ну, чего ты там застыла, сдрейфила? Давай-давай, сигай, а мы посмотрим, – и быдлота внизу захохотала каким-то звериным тупым гоготом.

      Настя