Седьмое небо в рассрочку. Лариса Соболева

я? – вступил Крючок. – Я знаю, почему мы смялись. Когда мы с Гошкой выстрелили и… и не попали… из джипа с разных сторон открылись дверцы и показались двое. Они выстрелили сначала по колесам Стаса…

      – Стало быть, попали? – уточнил Шатунов.

      Крайне неприятно признавать, что кто-то искусно тебя обставил, а куда деваться? Тут еще Марин спустился вниз и рассматривал «убитый» транспорт, что раздражало пострадавших.

      – Ну да, – вздохнул Крючок. – И сразу по нашим колесам… А тут откос ведет вниз, ну, мы друг за другом… Машину Стаса задержали бетонные столбы – и откуда они там? Иначе… мы костей не собрали б.

      – Ммм, стреляли ювелирно, – подлил масла в огонь Марин, присев у колес.

      Шатунов ходил туда-сюда вдоль обочины под виноватую речь Крючка, парня простоватого, безобидного и чуть-чуть туповатого, но охраннику большой ум вроде как не нужен:

      – Посмотрел бы я на тебя, Марин, если б ты был на нашем месте. Уж точно не скалился бы, как сейчас. Срезали нас за секунду! И по газам дали. А могли убить. Запросто. Но не убили.

      Непроизвольно пострадавшие в аварии перевели взгляды на автомобили – жалкое зрелище, не ремонт светил машинам, а кладбище.

      – За что я вам плачу? – Начал Шатунов с тихой ноты, но потом разошелся… Что показательно – вовсе не разбитые иномарки разозлили его. – За что бабки получаете, я спрашиваю? От вас много-то не требуется! Сами себя охраняете, так, по крайней мере, должны… Нет, обязаны! Вы обязаны уметь стрелять! И попадать! На ходу, на лету, вниз головой, на одной ноге, но попасть обязаны! Вы превосходили их уже тем, что на двух машинах, могли действовать отдельно! И упустили… Ай!

      Досадливо махнув рукой, он отправился к джипу, Южин кинулся на место водителя, а Марин тем временем, выбираясь из кювета, успел успокоить раненых:

      – Не раскисайте, не выгнал же! Позвоню Лапиным, они приедут за вами и вызовут эвакуатор. Сочувствую, но облажались вы, ребята.

      Южин ему просигналил: ждем. Оставив четверку загорать в безлюдном месте, где не купишь ни пива, ни еды, ни лекарств, он запрыгнул в салон. Внедорожник, сделав полукруг, умчался к городу.

      Шатунов обоим (Южину и Марину) велел идти в дом, не объясняя, зачем они ему. Встретил их Иваныч – высокий и поджарый старик, исполнявший обязанности эконома-распорядителя. Он – неотъемлемая часть прошлого Шатунова, его левая рука, которая ничего особенного вроде бы не делает, но без нее нельзя. Шатунов, взбегая наверх, бросил ему всего одну фразу:

      – Отведи их в комнаты, они у нас ночуют.

      Ночуют! Днюют – другое дело. Когда хозяин убежал, Иваныч перевел бледные, с чуть заметной голубизной глаза на гостей и шепотом осведомился:

      – Куда ездили?

      – Спасать женщину по имени Ксения… Больше ничего о ней не знаю, – частично удовлетворил его любопытство Южин. – Слышь, Иваныч, пожрать не сообразишь?

      – Идите в столовую. И что, спасли?

      – Застрелили ее, четыре пули всобачили.

      – В Ксению?! – ахнул старик,