Седьмое небо в рассрочку. Лариса Соболева

уровне, не имеет точных примет. Подобных людей можно узнать только, встретившись лицом к лицу еще раз, а составить фоторобот – задача практически непосильная, Люка знала об этой своей особенности.

      У нее первоклассная фигура без признаков анорексии. Жирок под кожей, тем не менее кости упакованы в плотные, округлые мышцы и идеальную кожу. Она знала: Хок с Гектором украдкой косятся в ее сторону, мысленно оба владеют ее телом, особенно сегодня не отказались бы оба снять напряжение. Но свального греха в команде нет и быть не может, все же собрались вместе не отморозки с одной извилиной на всех, заточенные лишь на кайф. Однако сегодня и Люка ощущала невероятное напряжение, с которым едва справлялась.

      Гектор побросал последние вещи в пакет, попросил проверить, не забыли ли чего, поднял тюк одной рукой, сказав:

      – Приготовьте поесть, я вернусь через часок.

      – Куда ты? – спросила Люка, натягивая футболку. Вопросов к нему у нее было очень много, очень. И все требовали немедленных ответов.

      – Уничтожу обмундирование, – бросил он, выходя из гаража.

      Во дворе стояли еще две машины – импортная и семерка. Гектор взял семерку. Ни Люка, ни Хок не вышли из гаража до тех пор, пока не растворился в ночи звук мотора. А ночь в этой части города была образцово спокойной и, как назло, настраивала на лирическую безмятежность.

      На полпути к дому Хок остановился, закуривая, поднял лицо к небу, да так и застыл. Люке пришлось обойти его, ступив за дорожку прямо в рыхлую землю, предназначенную для огородных культур, которые некому сажать. Группа Гектора снимала этот дом вместе с садом и огородом, да любителей покопаться в земле, почувствовать ее, ощутить связь с природой среди них не нашлось.

      Поворачивая ключ в замке, она оглянулась – Хок все еще стоял с запрокинутой головой. Он наполовину хоккеист, наполовину ассасин. Не взяли его в лидирующую команду, но не потому, что бездарный, нет. Просто Хок неудачник, а неудачникам всегда что-то или кто-то мешает, например, интриганы, которые были, есть и будут. Отсюда и кличка – урезанная от слова «хоккеист», как напоминание, что и клички он удостоился усеченной. Прошлое Люки – тоже спорт.

      – Что ты там ищешь? – спросила она без тени насмешки.

      – Звезды, – отозвался он. – Их нет.

      – В городе много света, поэтому не видно звезд.

      – А я думаю, они обходят стороной города, здесь им нечего делать.

      Люка предпочла бы, чтобы сейчас Хок смотрел не в бездну над головой, тем более там ни черта не видно, а в ее глаза. Сказать, что она влюблена в него как кошка, – это будет неправдой, но парень он что надо, а физиологию никто не отменял. Правда, Хок мягок, пожалуй, слишком. И сегодня замешкался, не стрелял, а застрял у трупа Ана. Но это потому, что он новичок в команде, не привык к работе. Впрочем, ей нравится в нем мягкость и человечность, а ее жесткости хватит на двоих, жаль, поползновений он не делает, только смотрит на нее украдкой, ну и дурак.

      Она включила свет в прихожей и, переступив порог, замерла, ощутив на затылке