Соло тишины. Анна Львовна Абаимова

усмехнулся, потому что был с этим полностью согласен – видимо людям с одинаковыми увлечениями проще понимать друг друга. Он в самом деле всегда удивлялся, как все вокруг с отчаянием хватаются за всё подряд, лишь бы не оставалось этой пустоты.

      – А надо ли её заполнять? – спросил он вслух.

      – Точнее, надо ли заполнять её чем попало, – добавила Аня, и заметила, что разговор между ними получается какой-то странный.

      Опустила глаза. Но он смотрел на неё пристально и она чувствовала этот его настойчивый взгляд, чувствовала, как дрожь возбуждения пробежала по её телу – в самом деле в этом человеке, знакомом ей с детства, появилось теперь что-то особенное, чего она не встречала в других людях. Или может быть она сама, не зная как, оказалась в этот момент внутри его пустоты – в самом его сердце.

      – А помнишь, раньше я всегда любила играть этюды, – сказала она, но он не помнил.

      Он тоже почувствовал возбуждение и как подросток засунул руки в карманы брюк, чтобы это скрыть.

      – Теперь вся моя жизнь – как нелепый этюд, – продолжала она.

      – Почему? – спросил он, совсем не поняв, что она имеет ввиду.

      Сам он был всегда уверен, что жизнь его походит больше на симфонию, ведь в самом деле этюд – это слишком коротко и несерьёзно.

      Но вот они уже пришли – здесь правда намечался праздник.

      Гоша удивился, как поразительно не поменялось это место, и в то же время поразительно изменились люди. Хотя даже запах здесь оставался прежним – запах старого дерева, из которого были сделаны музыкальные инструменты, и это дерево возможно уже начинало чуть-чуть дряхлеть от влажности, постоянно присутствующей в здании. Он даже представил, как вдруг все инструменты, от домры до рояля, рассыпятся вдруг от своей ветхости.

      Дети в коридоре суетились и волновались – все нарядные, как и поколение других детей, уже повзрослевших. Наверное, только в музыкальных школах одевались именно так: девочки в классических длинных синих юбках до самого пола и блузках с кружевными воротничками, мальчики в удлинённых пиджаках, походивших даже на фрак и обязательно с торжественными чёрными бабочками на шее. Гоша увидел своего бывшего преподавателя и постарался скрыться за колонной, сам не понимая почему.

      – Помнишь, мы раньше тоже выступали дуэтом, – сказала Аня. – ты играл на своей балалайке, а я аккомпанировала на фортепьяно.

      Гоша конечно помнил эту игру дуэтом, хотя в те времена не обращал внимания, кто ему аккомпанирует – это казалось не важным.

      Аня теперь взяла его за руку и потянула ко входу в концертный зал. «Я всегда любил играть соло, – подумал Гоша, но не сказал этого вслух. – и сейчас люблю» … Когда начался концерт, его неожиданно охватила паника – такого состояния с ним ещё не случалось с момента совершения им преступлений. Почему-то казалось – именно теперь в зал могут ворваться полицейские, но уйти отсюда немедленно было невозможно. Он ёрзал, оглядывался и не сводил взгляд с дверей. Хотел даже встать посреди исполняемой кем-то мелодии, но всеми силами