Соло тишины. Анна Львовна Абаимова

можно обойтись и так.

      – Мальчику в клетчатом ещё рано выступать, – вместо ответа поделился он впечатлением от концерта.

      Но скорее всего сказал так, чтобы заполнить паузу, показавшуюся неловкой и тотчас упрекнул себя в этом – прежде он никогда не торопился заполнять пустоту.

      – Этот мальчик – мой сын, – с некоторой грустью сказала Аня. – и уж лучше я отдала бы его учиться на фортепьяно.

      – А ещё лучше – на трубе! – неловко пошутил её спутник и тотчас добавил уже серьёзно. – в любом случае нужно везде чувствовать ритм и не путать аккорды.

      – Ничего он не путает, просто волнуется. Потому что балалайка – не его инструмент.

      – Согласен, для струн нужен особый характер, настрой…

      – И особенный перезвон в сердце…

      – Что? Что?

      Гоша переспросил это так отрешенно, что ему самому стало не по себе.

      Просто он услышал на концерте не только неловкие, порой даже корявые мелодии, исполняемые детьми, а сквозь череду нот и аккордов уловил какое-то нагнетающееся вокруг него напряжение – тогда в его сердце пришла наконец тревога. Будто музыка совершенно неведомым никому способом торопилась оповестить его о главном – разоблачение неминуемо, и даже если преступление совершено во благо высоких идей, в любом случае оно остаётся преступлением, то есть большой ошибкой, а это как неправильно поставленный музыкальный знак в такте, после которого неминуема пауза и долгие раздумья.

      Тем временем они уже пришли к Ане домой.

      Гость робко осмотрелся, отметив про себя, какая здесь тишина. Он всегда замечал, что именно другим людям, которые этого совсем не ценят, на тишину удивительно везёт, они даже пренебрегают ею, потому что видимо в какой-то момент она начинает их раздражать и тогда им хочется шуметь. Но в квартире у Ани пока никто не шумел и было тихо.

      – Давно развелась? – спросил он, потому что больше просто нечего было спросить.

      – Почти сразу, как родила сына, – ответила женщина.

      Её сыну на вид было лет семь или восемь, и Гоша подумал вдруг, что с Аней они могли быть отличной парой, если бы он заметил её в юности. Но тогда он не обращал внимания на девчонок, даже стеснялся и сторонился их, озабоченный собой, своими прыщами, меняющимся голосом и как он считал, появляющейся от этого нервозностью.

      Аня включила чайник и достала печенье. Гошу это немного смутило – он считал, что в такой ситуации полагается выпить по бокалу вина, ведь они в общем-то взрослые люди и ни ему, ни ей больше никуда сегодня не надо спешить.

      От чашки чая потянулся аромат малины… А потом Аня достала начатую бутылку ликёра и немного налила в чашки.

      – Тоже малиновый, как и чай, – пояснила, закупоривая снова бутылку.

      – У меня на даче много малины, приходи в июле, – позвал Гоша и женщина ему улыбнулась.

      Говорить было особенно не о чем. Немного повспоминали юность, обсудили, у кого как сложилась жизнь. Выпили чай и пошли в спальню. Гоша почувствовал,