Девушка в горящей «Родине». Дмитрий Аврорин

поэтому муза сразу пошла с левой стороны, обгоняя насквозь редких пассажиров, справляясь с легким головокружением, и встала на незанятую ступеньку по правой стороне. Человек чуть ниже проявлял паранойю, развернувшись лицом на спуск, и придерживал рюкзак, висевший на одной лямке, в районе молнии. И проявлял он паранойю не только своими действиями, но и состоянием.

      Девушка закатила глаза и пошла дальше, но при сходе с эскалатора налетела на оступившуюся женщину с двумя пакетами какой-то мелочевки. От внезапного испуга сама муза прониклась этим ощущением, переросшим внутри нее в страх. Она тут же прижалась к стене.

      – Что-то сегодня труднее, чем обычно, – и в этот момент в груди музы не только что-то сжалось, но и повернулось на 180 градусов, глаза стали видеть контрастно и насыщенно. – Нет, пожалуйста, только не сейчас.

      Она села на плитку и сжалась настолько сильно, что со стороны превратилась в несчастный трясущийся комочек.

      Её глаза почернели.

      Из них полились слезы, мгновенно высыхающее у подбородка. Слух стал настолько острым, что она могла слышать всё происходящее разом и отдельно чей-то шепот – и полностью все воспринять.

      – Пожалуйста, пожалуйста, успокойся, – говорила она себе. – Лишь бы меня никто не увидел, лишь бы меня никто не увидел прошу. Я не хочу сотворить беду.

      Она ощущала, как ей становится безумно приятно. Растекающееся тепло по всему телу, ощущаемое даже в мизинцах ног. Она широко раскрыла рот и сжала черные глаза, в которых царствовало небытие.

      – Нет, нет, не надо! – крикнула она.

      Ощущения резко сменились дикой болью, словно ей по телу очень быстро полоснули ржавым двуручным мечом.

      «Нельзя кричать», – подумала она и зашептала. – Тихо, тихо. Сейчас все пройдет.

      Муза пыталась вспомнить что-то хорошее. Не приятное, а хорошее. И натолкнулась, не сразу, на молодого человека, удивленно смотрящего на нее в кинотеатре. Возможно, что это было совпадение, но ей становилось легче, хотя она чувствовала, что глаза остаются черными. Муза медленно встала и вдоль стены пошла по лестнице на станцию «Александровский сад». Самое трудное заключалось в том, что ей нужно было как-то пройти к противоположной стене и никого не задеть.

      Но не вышло.

      Спешащий мужчина средних лет прошел сквозь нее. Недовольство, скопившееся внутри него в субботу утром, приобрело форму агрессии, словно наказать за действия какого-то неадекватного начальника с большими амбициями, обратно пропорциональными всему остальному, можно все человечество. Мужчина увидел еще одного офисного работника, стоящего близко к краю платформы, и толкнул его.

      Мимо шедший юноша среагировал быстро: он удержал офисного работника за рубашку, только вот офисный работник не понял, кто это сделал, и не стал разбираться в произошедшем. Поднятый кулак был и остается символом бессмысленного насилия.

      Между тремя началась драка.

      – Остановитесь! Я не хотела! – муза зажмурилась с сожалением. – Перестаньте!

      ***

      – Может,