Девочка с крыльями. Григорий Печорин

шагов не выдержал, обернулся не в силах совладать с желанием вновь увидеть ведьму с разноцветными глазами. Агата стояла на границе ночного мрака и света лампы; виднелся лишь тонкий её силуэт.

      – Милый, – тихо позвала она из непроницаемой тени. – Приходи снова.

      Он кивнул нерешительно, потом опять, уже уверенно, за себя зная, придёт, и понял: происходящее сейчас и есть настоящее, истинное колдовство. Голосом да взглядом, которые чувствуешь кожей, привязала она его к себе крепче любого зелья.

      Он вышел на улицу, аккуратно прикрыл ветхую калитку, подумав, что неплохо бы смазать на ней петли.

      – Может и починишь потом, когда вернешься…

      Олега чуть не подкинуло от неожиданности, а девчонку, угадавшую эти мысли, такая реакция явно позабавила. Откуда она появилась, Олег так и не понял. Зато рассмотрел, несмотря на темноту, насколько похожа она на Агату. До крайности похожа, только волосы чёрные, очень длинные, волнами стекающие на хрупкие плечи и спину.

      Он не сразу догадался, что перед ним сестра, о которой говорила Агата. Ну, а та, проходя мимо, тряхнула головой и несколько прядей волос её, пахнущих пряным, манящим, задели ему лицо. И сразу женский смех – звон хрустального колокольчика…

      Одно наваждение сменилось другим.

      Тихонько скрипнули несмазанные петли.

      5. Отец. Сейчас

      Где-то высоко, над серебристыми облаками и ещё дальше, выше чем способен представить себе человеческий разум, обитает Судьба. Она плетет свои нити, нанизывая на них бусины людской участи, каждому свою. Судьба смотрит мудрым и безжалостным оком, не запутались ли люди в бесконечности окружающих их нитей. Она следит за тем, не перескочили ли смертные на другие, чужые и чуждые им нити-пути, и насколько достойны тех, по которым ступают сейчас. Любопытно Судьбе, как человек пойдёт по уготованной дороге, как примет её волю.

      Будущее не есть цель, важен сам путь и оттого Судьба, вплетая нас в свою бесконечную вязь, видит именно его, смотрит лишь, на своём ли мы и каковы мы на нём. Ну а мы, недалёкие, идём, ползём уперевшись глазами в прах, из которого вышли и ищем в нём истину, забывая о том, что правда в небесах и нет с нас иного спроса чем тот, как мы шли, достойно ли жили, поняли или нет, ради чего нам дано найти и пройти свою дорогу.

      Отцу, в чьей жизни не осталось никого, кроме дочери и ничего, кроме немногих тех дней, в какие будет позволено биться его уставшему сердцу, пришла пора поднять голову к небу.

      В молодые годы он изредка, забавы ради, размышлял, а каково это – дожить до минуты, когда придёт осознание, что часы твои сосчитаны и подходят к концу. Забава от мыслей тех скоро превращалась в печаль и он гнал её прочь, продолжая просто жить. Теперь эта минута настала и понял отец, печаль была не напрасна, нить судьбы его скоро прервётся, улетит в неизвестность заветная бусина. Страх грядущей неизбежности сковал его, свернул душу в дугу и пересилил другой страх, гораздо более старый, а потому основательно уже подзабытый.

      Из тоскливых раздумий вывел звонок. Приехала. Он открыл дверь, впуская в квартиру гостью.

      – Привет. Извини, если отвлек