Из-за девчонки (сборник). Валерий Алексеевич Алексеев

скоро придет. Что ей сказать?

      – Что она мне н-надоела.

      Оля Самохвалова оказалась легкой на помине. Сказала, что очень спешит, оставила для Колюни уроки и записку. В записке она сообщала, что за дежурство в классе санитарный пост школы поставил ему «отлично». А что она видела Катю Малышеву, выбегавшую из подъезда с футляром под мышкой, это оставила при себе.

«И тайно, и злобно оружия ищет рука!»

      Ночью опять поднялась температура. В ушах гулко шумела горячая кровь. Из глаз в темноту уплывали, сцепившись, красные, синие, зеленые кольца. Во рту было сухо и жарко.

      – Бабуля… – еле удалось отодрать язык от раскаленных зубов. – Бабуля!..

      – Кричать зачем? Я здесь…

      – Посмотри, что у меня под т-тахтой лежит.

      Загорелся свет. Бабуля, вся седая, в белой ночной рубашке похожая на привидение, перекрестилась и, кряхтя, полезла под тахту. Достала оттуда и поднесла к его глазам желто-красное яблоко.

      – И больше ничего.

      – Не ешь его! Оно отравленное.

      – Будет глупости болтать! – осерчала она. – Спи.

      На его лоб, зашипев, легло мокрое полотенце. Свет погас. Полотенце впитывало в себя все ночные кошмары. Разноцветные кольца стали распадаться на светящиеся точки… Вот и вовсе исчезли.

      Днем приходила врач. Послушала его и сказала, что ничего не понимает.

      – Легкие и сердце у тебя уже в порядке. А состояние, сама вижу, тяжелое…

      «А чего тут понимать?» – лежал и про себя думал Колюня, пока врач измеряла ему давление. Такое состояние у него из-за плохого настроения. И за него он должен благодарить своих одноклассников – Коробкина и Малышеву. Называется – навестили…

      – Если не хочешь иметь осложнений, раньше времени не вставай.

      Раньше времени? Да лучше вообще никогда не вставать! Лежать, лежать, ни есть, ни пить, остановить дыхание – и до скорой встречи на том свете!..

      Обида, горечь, возмущение лихорадили кровь, туманили голову Колюни. И в чем-то мы должны разделить его чувства, если хотим быть справедливыми ко всем сторонам этого лирического треугольника. Он хотя и самая малая в нем сторона – все же сторона!

      Что оставалось ему делать после того, как Малышева сказала, что любит другого? На что еще было надеяться? На чье плечо опереться?

      День-два он ждал: она позвонит и скажет, что погорячилась. И это было бы самым сильным утешением для него! Но – не дождался… И тогда он, пристроив телефон на груди, сам стал названивать ей. Но едва она брала трубку – бросал свою! Таким отчаянным способом он хотел – не говоря – сказать ей: «Ну позвони же-е-е-е!..»

      И как-то раз после нескольких сеансов этой (телепатической, по сути) связи у него над самым сердцем, подобно небесному грому, раздался звонок! Он в мгновение ока сорвал трубку.

      – Привет… – звонил Коробкин. Он с самого начала взял шутливый тон. – Спишь, что ли, с телефоном? Так быстро взял трубку…

      Колюня весь похолодел.

      – Что н-надо?!

      – Все еще болеешь?

      – П-предположим…

      – Я тебе чего звоню? Ты не можешь подождать с деньгами за трубу? Мать купила