Из Парижа в Бразилию. Луи Буссенар

от усадьбы, чтобы я не мешал живым.

      Вид могилы всегда производит довольно грустное впечатление.

      Впрочем, ты иногда ко мне на могилу заглядывай, приходи».

      – А ведь у твоего дяди золотое сердце, кроме шуток, – произнес взволнованным голосом Жюльен, окончив чтение. – Несмотря на показной скептицизм, все письмо его проникнуто такой горячей, потребностью кого-нибудь любить, что невольно умиляешься, читая его. Откровенно говоря, ты сделал капитальную глупость, отказавшись тогда от приглашения своего дядюшки. Скажи, по крайней мере, что намерен ты делать теперь?

      – Я и сам не знаю. Я совсем голову потерял. Все мысли перепутались.

      – Ты болен, что ли?

      – Хуже! Гораздо хуже!

      – Так неужели трусишь?.. Впрочем, нет. Я видел тебя на войне. Ты вел себя храбро, а я в этом кое-что понимаю.

      – Что бы ты сделал на моем месте?

      – Очень просто: взял бы место на первом пароходе, отходящем в Бразилию, и поехал бы положить венок из цветов на могилу… которая находится достаточно далеко от усадьбы.

      – Я умру, я не вынесу.

      – Ах ты, мокрая курица!

      – Хорошо тебе говорить: ты не испытал морской болезни.

      – А ты-то где успел?

      – Однажды нелегкая понесла меня из Гавра морем в Кан. Я рассчитывал совершить приятную прогулку и после поделиться с друзьями путевыми впечатлениями. Но только я ступил ногой на мостик, перекинутый с парохода на пристань, как на меня напал ужасный недуг, напоминающий что-то среднее между холерой и воспалением мозга.

      – Обыкновенная морская болезнь.

      – Но такая сильная, что я возбудил к себе отвращение и жалость и пассажиров, и матросов. Поминутная икота, рвота, судороги… я думал, что умру.

      – От этой болезни не умирают и скоро вылечиваются.

      – Ты думаешь?.. От Гавра до Кана езды по морю три часа. Море в этот день было неспокойно, и мы проехали вместо трех часов – восемь. И все это время моя болезнь прогрессировала. Сам капитан, старый морской волк, и тот был удивлен. Он никогда не видал ничего подобного.

      – Неужели ты так слаб?

      – Восемь часов я терпел качку и восемь часов хворал. Полагаю, что это крайний предел того, что может вынести мой организм. От Бордо до Рио-де-Жанейро двадцать три дня пути. Конечно, в Бразилию прибудут только мои кости.

      – А давно это случилось?

      – Лет тринадцать назад.

      – С тех пор твой организм мог перемениться. Это часто бывает. Иной в молодости не мог выносить ни малейшей качки, а в зрелом возрасте ему нипочем самое сильное волнение на море.

      – Нет, я уверен, что мой организм остался прежним. У меня до сих пор кружится голова от одного вида качелей. Потом я как-то однажды сел в простую речную лодку, и со мною сделалось дурно, так что меня едва не приняли за пьяного. Одним словом, я заболел морскою болезнью на Сене. Не правда ли, мило? И после этого ты хочешь, чтобы я плыл через Атлантику!

      – Так как же быть?

      – Я готов ехать в центральную Африку, на экватор, на Камчатку, к полюсам, куда угодно.