Законы амазонок. Часть 2. Екатерина Терлецкая

на уроке чтения. Понимаю почему Клиери с легкостью сменила жестокость на благодетельность и чопорный передник. Видела бы меня сейчас Тессеида… Она могла бы гордиться мной. Чумазые детские мордашки смешно заикаются, вспоминая буквы, улыбаются и смеются, увлеченно слушая историю.

      Я читаю вслух, в самый увлекательный момент вижу затаившуюся в дверном проеме Олиф. Откладываю в сторону книгу и следую за ней. Мы поднимаемся в ее личный кабинет. Ободранная комнатушка, в которой места едва хватает, чтобы поставить стол и стул, давит на меня запахом старых книг. Удивительно видеть полки битком набитые бумажными изданиями. Наверное, они пылятся с прошлого века.

      – Ты здесь! ― охает от удивления Анна. Я удивлена ее присутствию не меньше.

      – Долгая история, ― отмахивается в мою сторону Олиф, словно речь об утерянной безделушке, что внезапно нашлась. ― Рассказывай, какие новости во дворце.

      Так вот он – загадочный информатор.

      – Дела плохи, моя дорогая. Амазонок перевели в военную часть, они вошли в ряды армии Ксалиоса, а мне туда дорога закрыта.

      Мои глаза вспыхивают огнем, по телу растекается тепло: я могу узнать что-то о маме.

      – Ты видела кого-нибудь из них? Меня интересует статная воительница с большими глазами. Ее зовут Митера. Это – моя мама! ― перебиваю переговоры расспросами.

      Анна меняется в лице, пристально разглядывая меня. Можно подумать она увидела приведение. Под протяжный всхлип «ах», она вначале хватается за лицо, а потом тянет ко мне руки, будто собирается заключить в объятия. Я отстраняюсь, не люблю всяких нежностей с малознакомыми людьми. Да и что вообще это может значить?

      – С ней всё в порядке? ― взволновано спрашиваю я.

      Она встряхивается, как кошка, на которую пролили воду, прячет глаза в пол, и опомнившись говорит:

      – Мама… Ну конечно же… Ты называешь ее так, ― Анна выдерживает паузу. ― В порядке. Насколько это возможно в данных обстоятельствах.

      С души упал камень. Я глубоко вдыхаю и выдыхаю. В памяти всплывают густые ресницы и нежное лицо мамы. Эти воспоминания тепло-желтого цвета как рассвет. А еще они пахнут корицей, как мама.

      Она где-то далеко от меня. Возможно с ней плохо обращаются, но во всяком случае она жива… От этих мыслей ярость как снежный ком нарастает в области груди. Это чувство можно сравнить с тем, что затуманило разум вчера, когда я била Наиру. Я должна что-то предпринять, прямо сейчас! Я не могу позволить Ксалиосу и Ирис впутать амазонок в свои разборки.

      Анна рассказывает о тайном собрании, что проходило во дворце под покровом ночи. Ксалиос готовится к провокациям со стороны «Фемины», собирает армию. На прошлой неделе, сразу после моего побега, Ирис пустила в прямой эфир трансляцию по всем каналам. Она потребовала у Ксалиоса согласовать законопроект «О генетическом контроле рождаемости». Ее жаркие проповеди о том, что, отменив законопроект Ксалиос провоцирует геноцид нации тронул лед даже в сердцах преданных правителю прихвостней, а заявление о том, что это прямое