Эхо войны. Валерий Николаевич Ковалев

разухабистой песни «Три танкиста».

      Повозка уже почти миновала ее, когда один из ростовчан заметил здоровенную свинью и несколько металлических канистр, прикрученных тросом к корме машины.

      – Ты дывысь, Микола, танкисты гуляють, – завистливо произнес он, – може попросым у хлопцив трохы кнура?

      Остальные вопрошающе уставились на меня. С танкистами нам приходилось иметь дело, и мы знали, что ребята они нервные. Но чем черт не шутит? К тому же до деревни было еще далеко и неизвестно, что нас там ждет. За лесами громыхало так, что лошадь беспрерывно прядала ушами и временами испуганно ржала.

      Приказав расчету на всякий случай приготовить оружие, я спрыгнул с повозки и направился к танку. Он выглядел не лучшим образом – закопченный, со следами пуль и осколков на броне и сползшей на землю гусеницей.

      – Эй, земляки! Постучал прикладом по борту. Никакой реакции. Снова постучал, уже сильнее. Из башни появилась голова в танкистском шлеме.

      – Тебе чего?

      – Спустись вниз, поговорить надо.

      Чертыхаясь, танкист спустился на землю. Был он невысокого роста, в замасленном комбинезоне и изрядно пьян. Половина лица обожжена, походя на маску.

      – Ты из рембата? – спросил меня икая

      – Нет, я из артбатареи. Слушай, друг, наши люди вторые сутки не кормлены, а у тебя целая свинья на танке. Выдели немного.

      В это время открылся люк механика-водителя и оттуда выползли еще двое в таком же состоянии, как и первый.

      – Да гони ты его, Володя! – заорал один из них, – эти пушкари только и умеют, что драпать да шмалять по своим с перепугу!

      Володя пару минут что-то осмысливал, затем отрицательно покачал головой и прохрипел, – не дам, валите отсюда.

      – Очень тебя прошу, а мы вам поможем трак заменить, – кивнул я на гусеницу.

      – Я сказал, валите! – внезапно взъярился танкист и потянул из кобуры ТТ.

      Зная по опыту, что за этим может последовать, я ткнул его автоматным прикладом под дых (танкист сложился надвое) и приказал набежавшему расчету вязать остальных. Через несколько минут весь экипаж лежал на траве и злобно матерился.

      – Там, в танке, должен быть еще четвертый, разберитесь с ним,– бросил артиллеристам. Двое нырнули в люк, затем выбрались обратно и сообщили, что четвертый танкист вообще лыка не вяжет и спит на перине.

      – У них там патефон, жратва и канистра спирта, старшина, – сообщил одни из них, – забрать?

      – Оставь! Быстро загружайте свинью на повозку и убираемся отсюда.

      Через несколько минут, взвалив здоровенного хряка на телегу, а заодно прихватив и пару притороченных к танку канистр, в которых тоже оказался спирт, мы помчались назад, настегивая своего савраску.

      К ночи батарея была накормлена, и каждый солдат получил по сто граммов спирта.

      Половина кабаньей туши была спрятана в ближайшем бочаге, а канистры с питьем закопаны в землянке комбата.

      Каким образом «добыли» мы все это, я скрывать не стал, и старший лейтенант меня особо