В плену совести. Сант Грейт

головой. Крупное телосложение и шрам на затылке придавали харизму его личности. Каждый заключенный знавал его как Старичка, несмотря на то, что звали его Соломон Гилин.

      Вздохнув и покачав головой, Старичок промолвил развязным и насытившимся жизнью тоном:

      – А что мне еще делать, старику? Похожу в один край сарая, посижу на другом. Скукота, как говорится. Вот и забавлял себя, изображая руками двух беседующих попугаев. Ну это так, разогнать скуку.

      Удивленный его ответом, я напрямую поинтересовался вполне очевидным:

      – Ну а как насчет того, чтобы просто поспать?

      Казалось бы, вопрос был отнюдь простой, но раздумья, прочитанные в глазах Соломона, заставили усомниться в правильности заданного мной вопроса.

      Подняв обе руки, выпучив глаза, Соломон с удивлением уточнил:

      – А как?

      Комментарий старичка начинал рождать в голове мысли наподобие: «Не сошел ли с ума этот старик?» Признаться честно, я немного испугался этого, возможно сумасшедшего, старика.

      Осторожно подбирая слова, я постарался передать объяснение, во всех деталях, процесса сна:

      – Ложишься на место. Закрываешь глаза. Расслабляешь тело и погружаешься в глубокий сон.

      Понятия не имею, насколько это выглядело со стороны смешно, но Соломон разразился хохотом, который разбудил караульных собак.

      Мгновенно произведя проверку территории, охрана успокоила собак, после чего Старичок обратился ко мне:

      – Видишь этот шрам? – Он указал на голову. – Он изменил всю мою сущность и отношение к этому убогому миру. В прошлом году, будучи новоприбывшим в этих местах, я был крайне вспыльчивым и самовлюбленным. Я всячески старался убеждать людей отстаивать свои права на обеспечение достаточной пищей. Курьезным моментом служил тот факт, что я понятия не имел, что наш «всеми любимый» Генерал был в курсе всех пороков, – Соломон усмехнулся, предвкусил, как мне показалось, былую оплошность и продолжил: – Будучи новичком, я тайком подговаривал людей высказывать свои нужды на недельной «передовой». Как ни странно, Психолог сыграл со мной ту же игру, что и с Хэлом. Подбросив далеко сеть, он терпеливо ожидал момента, когда я попадусь, – тяжело вздыхая проговорил Соломон. – Гусь, бывал у нас такой, намекнул мне, что готов поддержать идею и загнал меня в готовые растерзать лапы Генерала. Не успел я повернуть за угол сарая, как лично познакомился с дубиной Генерала. Искры вылетели из глаз, и мне почудилось, что глаза вот-вот выскочат прямо в ладони.

      Если бы мне поведали эту историю пару месяцев назад, наверняка по телу прошлась бы искра, но нынешнее положение адаптировало меня к жизненным феноменам.

      Сделав глубокий вдох и откашлявшись тщательно, Соломон приступил к демонстрации сцены избиения младенца:

      – Первый удар моментально заставил меня поцеловаться с землей. Едва я начал осознавать происходящее, как Психолог наградил меня последующим градом ударов прямиком в то