Кордон. Михаил Олегович Рагимов

хрустящим на вид бельем.

      Стены оклеены темно-синим, почти черным шелком. Прямо на ткани, какой-то хитрой краской, словно бы изнутри светящейся, нарисованы во множестве вариантов совокупляющиеся люди. Мужчины с женщинами, мужчины с двумя женщинами, женщины с женщинами…

      Нечто подобное, куда хуже нарисованное, Лукас видел в портовом борделе на Островах. Там, возле каждой сценки были еще подписаны цены в нескольких монетных системах. Для тех, кто плохо понимает человеческую речь. Здесь же к чему? Горцы заходят? Вряд ли, ни одного рисунка с овцой…

      Утесом громоздился камин. Сейчас, по причине теплой осени, не горящий. Маленький умывальник в углу. Два высоких стрельчатых окна, с широкими подоконниками. На подоконниках – маленькие подушечки. Для удобства, похоже… окна выходили в сад. Лукас застыл перед одним, пытаясь рассмотреть. Но из-за яркого света за спиной он видел только очертания деревьев…

      Русалка присела на уголок дивана, похлопала ладонью рядом с собой.

      – Присаживайся. К чему смотреть в окно, когда начинается разговор о самом интересном?

      – Сколько? – оторвался Лукас от окна, внутренне сжимаясь.

      – Грош в час, пять грошей вся ночь.

      – Тут ночи-то, – пробурчал Изморозь. Цены, конечно, прямо таки ух! Полгроша «ночному», грош-другой здесь, еще «полгроша» на дорогу обратно… И не считая бездарно пролитого пива! Знал бы что так все выйдет, заперся бы в сортире, да вспомнил какую девку поприятнее! – Еще пару часов и рассветет!

      – Значит, ночь до полудня тебя не устраивает? – усмехнулась Русалка.

      – Хорошая ночь, – прикинул Изморозь, – в другой раз я бы рискнул. Но, боюсь, не справлюсь.

      – День был трудным? – спросила синеволосая, наклонившись к клиенту. Грудь почти вывалилась из платья.

      – И ночь нелегкой, – дыша в сторону, признался Лукас.

      – На пару часов?

      – А давай!

      Лукас выудил кошель из кармана, сунул руку…

      На ладони лежали медяки.

      – Чтоб тебя! – выругался Изморозь. Кошель с серебром остался в «Башмаке», под половицей, в комнатке на конюшне.

      – Что-то не так? – подняла бровь хозяйка.

      – Нет, все так, – ответил Лукас, – просто перепутал. Или забыл. Не знаю даже, что точнее.

      Изморозь расстегнул свой пояс – хороший, боевой, пол живота защищает от нежданного удара. Дернул за неприметную ниточку у застежки, распарывая один из тайничков. Мерк свежей чеканки. Еще не истерся, гуляя по жадным пальцам и глубоким карманам.

      – Ого… – Русалка облизала губы. Язык у нее длинный, розовый – совершенно не идущий ни к волосам, ни к платью. Юной пастушке подошел бы скорее… Но хоть видно, что живой человек, а не нелюдь колдовская, для погубления мужескаго полу выведенная коварной ведьмою! – Ты меня прямо удивляешь, дорогой друг!

      – Да уж, недешевый… – Лукас протянул золотой с огромным душевным напряжением.

      – Не беспокойся о сдаче, принесу до последнего медяка. Мы, сиверцы, не обманываем своих.

      – А