Про Чёрное море. Белую Одессу. И немножко про кино. Николай Свительский

дполковнику Шиманскому» – Юнгвальда-Хилькевича, так что будем работать в одной группе.

      – Очень рад, – ответил я, пожимая протянутую руку.

      Мне действительно было интересно поближе познакомиться с этим человеком. Личность на киностудии приметная. Его старались заполучить все режиссёры-постановщики. Фоторепортажи со съёмок были готовой рекламой будущего фильма. Да и вообще, личность оригинальная. На киностудию приезжал на своём «Виллисе», вызывая завистливые взгляды. Носил потёртые до основания «Левисы» и такую же потёртую лётную кожаную куртку. Зимой и летом в кожаной бейсболке с большим козырьком. Внешне независим, но без позёрства. Высокий, спортивный, доброжелательный. Серьёзно увлекался боксом и подводным плаваньем. Владел в совершенстве двумя языками-английским и немецким. Его часто приглашали на озвучку.

      – Смотрю на море и каждый раз задаю себе вопрос: почему его назвали Чёрным. Как для меня, так оно разное, сейчас вот почти белое.

      – Это отблеск, эффект атмосферы и неба, а ещё и от бассейна. Отойди в сторону и оно будет синее. А вообще гипотез много. Одна из них основывается на том, что металлические предметы, например якоря, опущенные в море глубже 150 метров на длительное время, покрывались налётом чёрного цвета из-за воздействия на металл сероводорода.

      Марк говорил о том, что знал не понаслышке.

      – Но бывает оно тёмно-синее и просто тёмное. Настоящее Чёрное море можно увидеть только на Каролино-Бугазе.

      – Не был ни разу, только слышал.

      – До экспедиции в Ивано-Франковск и Винницу ещё есть время, съездим как-нибудь.

      – С радостью, – ответил я.

      – Между прочим, такого бассейна как у нас, чтоб сливался с морем в одно целое, нет ни на одной киностудии.

      – Да, я знаю.

      – Ты на киностудии недавно? Раньше я тебя не видел, – спросил он, явно желая продолжить разговор.

      – Я больше в командировках, подготовка кино экспедиций: гостиницы, объекты для будущих съёмок и всякое такое. Неделя, как вернулся из Риги, а теперь вот Ивано-франковск, Винница.

      – Тяжело, наверное, пробивать всё это. Я бы никогда не смог, не люблю просить.

      – Мне нравится. Новые города, интересные люди. Могу на месяцы уезжать в командировки, делать хорошо то, что умею, и зависеть только от успешного решения поставленной передо мной задачи.

      – Я слышал, ты у директоров картин нарасхват, режиссёры настаивают, чтобы экспедицию готовил именно ты. Как тебе это удаётся, особенно с гостиницами, в них никогда нет мест.

      – В каждом городе по-разному, не просто. Что касается просить, я тоже не люблю и стараюсь все вопросы решать на взаимовыгодных условиях.

      – Как это?

      – Я же сказал: не просто, но решаемо. До киностудии я много перебрал профессий. От каждой что-то осталось полезного. Научился сохранять контакты с хорошими людьми, их не так уж много. Иногда хотелось стать просто Диогеном, ходить среди белого дня с фонарём, чтобы их найти.

      – Находил?

      – Да. Однажды в Москве на ВДНХ познакомился с таким человеком, Борисом Пильщиковым. В павильоне «Образование» он выставлялся с макетом своего пульта, разработанным его конструкторским бюро технических средств обучения. Он был в виде какой-то космической полусферы, очень удобен в управлении любым процессом, связанным с электроникой. Пультом заинтересовались космонавты и предложили Борису Пильщикову разработать модель для подготовки космонавтов, пригласили работать в ЦПК, в Звёздный городок. Мы с Борисом подружились и он мне рассказал, что все детали и оснастку для своего изделия собирал чуть ли не на помойках, пока не познакомился с мало кому известной базой неликвидов, собранных со всего Советского Союза. Находилась она в «Берёзовых аллеях», примыкающих к ВДНХ.

      «Там есть всё, даже то, чего в природе не существует, – сказал Борис улыбаясь, когда мы вместе поехали искать нужные ему комплектующие, – а главное, за копейки. Нина Кузьминична там царица. Познакомлю, авось пригодится».

      Въезжая на территорию этого «царства», я увидел огромное количество металлических ангаров. Среди густо растущих кустов рябины и черёмухи стояло несколько финских домиков. Возле некоторых были квадраты, похожие на огороды.

      «Это для персонала. У них тут своё хозяйство: картошка, помидоры, огурцы, – пояснил Борис, – здесь свой микроклимат». То, что находилось в этих ангарах-складах, поразило меня. Я никак не мог понять, почему целые штабеля напольной плитки, огромное количество линолеума, ковролина, унитазов, электромоторов и трансформаторов – неликвидны. Организации, приобретавшие в хозяйстве Нины Кузьминичны неликвиды, за копейки, привозили в Москву всё, чем были богаты, в виде благодарности. Единицы знали о существовании неликвидов, перечня всего, что там сосредоточено. После знакомства с Ниной Кузьминичной у меня появилась большая объёмистая папка с подробным описанием и ценами по каждой позиции. Нужно было только знать, кому и как предложить на «взаимовыгодных» условиях то, что в ней хранилось.

      – Сдаюсь, старик, – Марк не скрывал своего