Скелет дракона. Михаил Александрович Соколовский

Что вы делаете, мастер Микеланджело?

      Микеланджело. Не тронь!

      Микеланджело кидает горящие листы в ржавую бочку, ставит свечу на пол, потом идёт к Джорджо, хочет забрать у него всю папку с листами.

      Джорджо. Нет! Я не позволю! Я не дам! Это величайшая ценность!..

      Микеланджело. Нет! Это подготовка! Это следы паники начинающего художника! А я начинающий каждый раз, когда задумываю что-то новое. Мои вещи рождаются под резцом, а не на бумаге. Поэтому видеть этого никому нельзя! Публика должна лицезреть совершенство, а не злорадствовать, глядя на мучения на пути к нему!

      Микеланджело удаётся вырвать папку у Джорджо, он идёт к бочке, кормит огонь листами.

      Джорджо. Отдайте! Это вам уже не принадлежит! Это принадлежит искусству!

      Джорджо подбегает к Микеланджело, хочет вытащить из огня рисунки, но коротким движением жилистого кулака получает в солнечное сплетение, сгибается пополам.

      Джорджо (стоит на коленях). Сумасшедший старик!

      Микеланджело. Не знаю, зачем Господь даровал мне такую долгую жизнь, но пока она ещё не кончилась… Это всё – моё. Захочу – сожгу, захочу – подотрусь!

      Микеланджело кашляет, греет руки над огнём.

      Микеланджело (внушительно). И никто не будет сравнивать меня с Леонардо.

      Джорджо поднимает голову, забывает о боли, смотрит на Микеланджело заинтересованно. Хочет что-то спросить, но тут входит Урбино. У него на подносе два керамических стакана, какое-то блюдо.

      Урбино. Тёплое вино… Синьор Вазари, с пола-то встаньте! Ревматизм заработаете… Что, мастер Микеланджело? Греетесь? Морозит вас? У вас жар! Давайте приляжем! Да не туда… Не в это ваше… ложе… А вон туда, на кровать… Она немногим лучше, но на ней хоть вытянуться можно.

      Микеланджело. Успею я вытянуться! Что вы меня все торопите сегодня?

      Джорджо. Кто же вас торопит, мастер, что вы говорите?

      Урбино (ставит поднос на одну из табуреток). А на меня все кричат. Вот вам вино. И сыр. Позовёте, если будет нужно.

      Урбино ставит поднос на одну из табуреток, поджав губы, уходит.

      Микеланджело. Обиделся… Что-то сдаёт он у меня… (смотрит на огонь в бочке, Джорджо) Хочешь присоединиться?

      Джорджо (пьёт вино). Мне не холодно.

      Микеланджело. Да я про книжку. Сожжём её, и никто не узнает!

      Джорджо. Нет, я так не могу.

      Микеланджело усмехается.

      Джорджо. И потом, у неё тираж… В Лауренциане несколько томов.

      Пауза.

      Микеланджело. Леонардо был прекрасный рисовальщик, потому что в нём страсти не было. Он сперва всё разложит по полочкам в своей голове, а потом берётся за карандаш.

      Джорджо. Мастер Микеланджело, при всём уважении, но вы ошибаетесь… Вы же знаете его фреску на стене Зала Пятисот, «Битва при Ангиари». Там всё дышит страстью. Я, когда смотрю на неё, у меня начинает чаще биться сердце. Как будто сам я попал в самую гущу сражения. В этом изображении люди проявляют такую же ярость, ненависть и мстительность,