Скелет дракона. Михаил Александрович Соколовский

боттеги мастера Андреа дель Верроккьо, в том, что им оказывал услуги интимного характера ученик ювелира молодой Якопо Сальтарелли. Первым вызывается свидетель обвинения фра Джироламо Савонарола.

      Пока Савонарола идёт на место свидетеля, Настаджио успевает наклониться к Пьеро.

      Настаджио. А старшенький-то твой подрос, Пьеро. Я помню, когда они вместе с моим играли, он мелкий совсем был, тощий…

      Джироламо. Я видел это! Я был в боттеге, когда всё это происходило! Представьте, каково было мне, священнику, видеть мерзкий противоестественный разврат!

      Настаджио. Помнишь, когда все нотариусы собирались… Деток шуты развлекали в отдельном зале…

      Джироламо. Я свидетельствую! Я видел неприлично оголившихся художника да Винчи и натурщика Сальтарелли!

      Верроккьо. На то он и натурщик, чтобы раздеваться!

      Судья. Мастер Андреа, вам дадут слово в порядке установленной процедуры.

      Джироламо. Я видел полуголых Перуджино и Боттичелли! А у него, дьяволова отродья, уд срамной был напряжён, как хвост у чёрта в момент сговора о покупке некрепкой в вере души!

      Верроккьо. Это он видел, конечно!

      Джироламо с ненавистью смотрит на Верроккьо. Судья стучит молоточком.

      Судья. Фра Джироламо, говорите по существу дела.

      Настаджио (Пьеро). Твой-то, помнишь, попросил у моего бумагу порисовать, а мой-то ему и говорит: купи! (Смеётся) Весь в отца, молодец! Женился недавно. Хорошо, что ничем таким от твоего не заразился.

      Пьеро (сухо). Это не заразно. И это ещё не доказано.

      Джироламо. Если не пресекать в самом начале греховных помыслов, если позволять святых и пророков изображать нагими! Мы сами не заметим, как дьявол пожрёт наши души! Люди приходят в церковь, хотят поклониться Богородице, чистейшей из чистых, и что они видят? Обнажённую грудь, которой она кормит младенца!

      Пьетро. А что в этом плохого?

      Джироламо. Молчать! Усмирять надо плоть, укрощать! А ваша разнузданность ведёт к вседозволенности! Содомскую мерзость вы уже готовы терпеть в своих боттегах!

      Судья. Получается, вы не видели самого события мужеложества, фра Джироламо?

      Джироламо. Ещё не хватало!

      Судья. И не слышали ни от кого, что этот кто-то видел, как мастер Леонардо, или мастер Сандро, или мастер Пьетро противным природе образом проникали собственным фалом в рот или задний проход молодого Сальтарелли?

      Джироламо. Прекратите! Вы что говорите? Как вы ведёте суд? Я подам донос на вас!

      Пьетро (бурчит). А этот донос тоже ты подал, фра?

      Джироламо. Я понял! Вы заражены! Вы все! Вся Флоренция! Но я вас вылечу! Во имя Господа! Мы изгоним грех! Мы не оставим мерзости места! Такие как Якопо – их не будет! И поздно спасать его душу. Мы, конечно, будем за них молиться, но поздно! Нет! Мы начнём с детей! Мы отнимем у них греховные книги! Мы уничтожим картины, которые сеют соблазн! Мы искореним поэзию! А петь будем только псалмы! Мы не отдадим детей в руки безбожников! И скоро! О! Скоро!