Если бы мы были злодеями. М. Л. Рио

головы руками, а мы с Джеймсом вскрикнули от неожиданности. Через мгновение мы, промокшие насквозь, смеялись и аплодировали Александру – слишком громко, чтобы услышать ругань Ричарда, когда его голова вынырнула на поверхность воды.

      Мы задержались у озера почти до двух ночи. Затем постепенно, один за другим, начали медленно возвращаться обратно, направляясь к Замку. Я последний стоял на причале. Я не верил в Бога, но просил всякого, кто только мог услышать, чтобы предсказание Ричарда сбылось. Хороший год – и я не хотел ничего больше.

      В тот момент уместно вспомнить «Гамлета»:

      «Короче, я хочу лишь то сказать тебе,

      Что воля в нас всегда подчинена судьбе!

      Замыслив что-нибудь, мы дел конца не знаем

      И часто терпим то, чего не ожидаем»[19].

      Сцена 5

      Восемь утра. Слишком ранний час для Гвендолин.

      Мы сидели неровным кругом, поджав ноги, будто индейцы, зевая, сжимая в руках кружки кофе, взятые из столовой, и моргали мутными, опухшими глазами. «Пятая студия» – логово Гвендолин, украшенное разноцветными гобеленами и ароматическими свечами, – располагалась на втором этаже Деллехер-холла. Здесь не было никакой приметной мебели, только щедрая коллекция напольных подушек, которые так и манили вытянуться на них и заснуть.

      Гвендолин пришла, как обычно, через четверть часа – «по-модному чуть-чуть припозднившись», как она всегда говорила, – закутанная в шаль с блестками и улыбающаяся неоново-розовыми губами. Она была ярче бледного утреннего солнца за окном, и смотреть на нее было почти больно.

      – Доброе утро, дорогие! – пропела она.

      Александр буркнул что-то вроде приветствия, но больше никто не ответил. Она остановилась, замерев перед нами, уперев руки в костлявые бедра.

      – Какой позор! Это ваш первый день занятий – ваши глаза должны сиять, а ушки стоять торчком.

      Мы тупо смотрели на нее, пока она не вскинула руки и не скомандовала:

      – Встаем! Приступаем!

      Следующие полчаса были посвящены череде утомительных и болезненных асан. Для женщины шестидесяти лет Гвендолин оказалась удивительно гибкой. Когда минутная стрелка медленно приблизилась к девяти, она выпрямилась из позы «Королевского голубя» с восторженным вздохом, который наверняка вогнал в смущение не только меня.

      – Вот так-то лучше! – произнесла она.

      Александр снова простонал.

      – Я уверена, летом вы успели соскучиться по Деллехеру, – продолжила она, – но у нас будет достаточно времени, чтобы наверстать упущенное. И не забывайте о собрании сегодня вечером! Кстати, я хотела бы сразу сообщить вам, что в нынешнем году грядут серьезные изменения.

      Впервые мы – за исключением Александра – показали признаки жизни. Мы задвигались, садясь прямее, и по-настоящему прислушались.

      – До сих пор вы находились в безопасной зоне, – сказала Гвендолин. – Будет совершенно справедливо предупредить вас, что с этого дня все пойдет иначе.

      Я искоса взглянул

19

Вильям Шекспир. «Гамлет, принц Датский» (Пер. А. Соколовского).