Любимых убивают все. Сабрина Хэгг

на стене, у тебя отличный музыкальный вкус.

      – Спасибо, конечно, но выбирай сама.

      Он уселся в кресло-мешок, взял в руки гитару. Пока Йенни выбирала песню, Аксель настраивал инструмент. Он выглядел удивительно спокойным, безмятежным.

      – Я, кажется, знаю! – воскликнула Йенни. – Что насчет «Fix you»?

      – Я хорошо отношусь к Coldplay, но в этой песне всего пять аккордов от силы. Там играть нечего.

      – Ну и что? Ее акустическая версия звучит очень красиво.

      – Ладно, как хочешь. Только я сначала ее вспомню, хорошо?

      Йенни кивнула и опустилась на кресло рядом с Акселем, отложив в сторону книгу. Их колени соприкоснулись. Она слегка смутилась и опустила голову.

      Загорелые пальцы Акселя ловко перебирали струны гитары, и Йенни не могла заставить себя оторвать взгляд от его рук. Каждый раз, когда он заменял тот или иной аккорд на другой, она все яснее узнавала в этой мелодии одну из своих любимых песен.

      – Все, я готов. Давай так: я играю, ты поешь? Эти ноты я в жизни не возьму.

      – Нет, мы так не договаривались. Я просто хочу послушать, как ты играешь.

      – Не-а, так неинтересно. Тем более ты выбрала песню, где самое важное – слова. Так что не ломайся.

      – Но я не умею петь, – возразила Йенни. – Ты хочешь оглохнуть?

      – Ты умеешь петь, иначе тебя бы не взяли в хор в средней школе. Я прекрасно помню, что ты пела в хоре.

      – И все-то ты помнишь! – Йенни фыркнула и сложила руки на груди. – Ладно. Но если у тебя из ушей польется кровь, сам виноват.

      Аксель закатил глаза и вздохнул. Прежде чем начать играть, он установил каподастр на третий лад.

      – Готова?

      – Ага, – выдавила Йенни, нервно прочистив горло и вытерев вспотевшие ладони о джинсы.

      Аксель кивнул и взял до мажор. После небольшого вступления Йенни начала петь.

      Сначала ее голос дрожал из-за легкого волнения, хрупкий и непривычно тихий. Но чем глубже Йении погружалась в музыку, тем легче ей становилось петь. А погружалась она в нее как в грезу – сначала неспешно, а потом резко, по самую макушку. И весь мир растворялся в теплых звуках гитары, в простой, но цепляющей мелодии, что лилась из-под пальцев Акселя.

      Lights will guide you home

      And ignite your bones

      I will try to fix you[17]

      На сокровенном fix you ее голос зазвенел, надломился. Дрогнул так, словно она сейчас заплачет. И усталость, и боль, и отчаяние, о которых говорилось в песне, вдруг отразились в ней – ожили в уголках ее слезящихся глаз, в ее дрожащих губах и ладонях.

      Такое исполнение не могло не тронуть Акселя, которому казалось теперь, что голос Йенни, словно скальпель, легко и непринужденно вспарывал ему грудь. Он чувствовал: каждое слово она пропускала через себя, как будто песня была о ней. О нем. О них.

      Йенни пару мгновений смотрела на свои руки, не решаясь поднять голову и взглянуть на Акселя. Но когда это произошло, его тяжелый, отрешенный взгляд заставил ее содрогнуться.

      Дальше Йенни продолжать не стала. Аксель взял еще

17

«Огни приведут тебя домой и зажгут тебя изнутри. Я постараюсь вылечить тебя» (англ.).