Не романъ. Иоланта Ариковна Сержантова

до прозрачности листом, на полке у кроткой краткой памяти. Блеск дрожащих на ветру морщинистых ладоней дуба, перламутр небес в золотой оправе берёз, – не сравнятся с негативом зимних картин. Медальоны луж с букетом кленовых листов посередине, пугают солнечным сиянием своим. Ревнив, завистлив, хотя и сам пригож, – не от того ли так буен бывает снегопад, обилен не потому ль?

      Каждое последующее время года умаляет предыдущее. Умоляя о внимании к себе, стыдит и хает прошлое, сомневается в грядущем. И всё это вместо того, чтобы насладиться тем куском пирога, что достался ему.

      Прозрачен солнечный день осени, насуплен – пасмурный зимний, по чину холоден и надменен весенний, а летний стремительно страстен, но каждый из них звенит колокольчиком надо ухом, взыскуя:

      – Пора! Пора! – То ли пробудиться пришло время, то ли так они толкуют о себе.

      Пусто или?..

      Если человеку нечего терять – он пуст. Ибо свободен от опасений любви и зависимости от страха. Он – тот самый пресловутый Некто, которого не делает узнаваемым даже столь частое упоминание о нём.

      – Он, вроде, был тут… недавно, – морща лоб, чтобы вспомнить, говорит один.

      – Я встречался с ним, – кивает головой другой, но где и при каких обстоятельствах, во что был одет, рост, цвет глаз и волос, – вспомнить не в состоянии, ибо Некто многолик, и от того неуловим.

      Бахвалясь неимением дорогого за душой, этот ускользающий ото всех тип, признаётся в неспособности испытывать не имеющих дна чувств, не подозревая о том, что истинные и на мелководье не теряют своих черт. Коснувшиеся семечком чертополоха, царапнувшие по сердцу невесомым крылом бабочки, – любые хороши.

      – Иные заняты по всю судьбу притворством, только бы не уличили в том, что они бесчувственны, и стыдятся, поелику16 понимают – как оно… Не может так-то быть с человеком, или случается, по всей вероятности, но не должно ж.

      – Поелику?! Не смеши меня!

      – Так я и не смеюсь, невесело это вовсе.

      – Теперь так не изъясняются!

      – Ведаю. Знаю. Сперва теряют слова, после – чувства…

      – Не говори ерунды! Времена меняются, и люди вместе с ними.

      – Да что ж это за люди такие, если их способно изменить то, чего не существует?!

      – Когда время приближается близко, и ставит на землю авоськи со всем привнесённым, дабы передохнуть, остаётся лишь то, что у человека за душой.

      – И что там?!

      – Или пусто, или нет…

      Открытка

      – У тебя какой-то странный, чудаковатый принтер.

      – Нет у меня принтера.

      – А это что за бумажка?

      Я гляжу на жёлтый, осенний листок рукописи, отпечатанной на машинке сорок с лишним лет назад, пробитый чуть ли не насквозь буквой «ё», и испещрённый надкусанными бубликами «о». Я хорошо помню холод металла рычага каретки, тихий трамвайный звон ограничителя и вкусный запах копировальной ленты, которую, по бедности, приходилось вертеть и так, и эдак, используя её всю, до состояния узкого чёрного кружева.

      В детстве, той всесильной,

16

так как